Воздаяние храбрости

Князь Александр Сергеевич Меншиков выслушал тогда Новицкого в Тебризе, но потом отвел неприятные вести одним резким движением кисти. «Ловушка! В западню угодили вы, милейший Сергей Александрович! – объяснил он настоящее положение дел секретарю посольства. – Поймали вас на крючок британцы и надеются на ту же приманку выудить рыбу более крупную. Англичане всегда рады подгадить нам, где только возможно. Более полумиллиона рублей золотом заплатили Фетх-Али-шаху. Обещали помогать и дальше, но – только в случае войны с Российской империей. Спят и видят счастливые сны; даже причмокивают от наслаждения, видя, как мы с персами уперлись друг в друга лбами. И любой неверный шаг наш Аббас-Мирза расценит как вызов, как casus belli».

Новицкий тогда ответил, что англичане, уже не Ост-Индская компания, но агенты правительства прислали наследнику более двух сотен ящиков с оружием. А ружья, когда их становится чересчур много в одном месте, вдруг начинают стрелять, словно бы сами. Князь отмахнулся и от этого известия.

– Гадит нам англичанка, – произнес он отчетливо и врастяжку, глядя на Новицкого в упор, почти не мигая, и вдруг подпустил в томную французскую речь простонародное русское словцо. – За-т нам пути и на морях и на суше. А вы, милейший, еще и помогаете субстанцию сию развивать еще дальше. Подложили вам англичане агента, решили направить по совершенно по ложному следу. И добро бы еще красотку гаремную, а то ведь мужчину усатого. Впрочем – Восток, Восток, все здесь гниет – и дома, и деревья, и люди…

Последние слова он произнес, неприятно осклабившись. Новицкий вскочил, сухо и коротко спросил разрешения быть свободным и выскочил за дверь. В своей комнате отвел душу, метавшись от стенки к стенке и едва не разрубив кинжалом оконную раму. Чтобы вызвать князя к барьеру, он не смел и подумать. Меншиков, хотя был старше его всего лишь на год, далеко ускакал вверх по служебной лестнице. Все знали отзыв покойного государя, объявившего однажды в сердцах, что душа генерал-адъютанта Меншикова «черный сапог». Но также все, и Новицкий, наслышаны были о личной храбрости князя и о его честности, работоспособности и – необычайном остроумии, просто неудержимом.

Новицкий, несмотря на гнев, понимал, что сомнения посла имеют свои резоны. Он же не мог объяснить князю, какие воспоминания связывают его с Ричардом, какое ощущение братства охватывает его при редких встречах с этим сухощавым, сильным, отчаянным британцем, кажется, постоянно готовым и ударить, и улыбнуться. Ощущение братства, что стоит выше нации, выше государства, товарищество людей одной крови, одного направления мысли, единого духа. Тайный орден, объединяющий игроков, страстных любителей жестокой игры без правил, игры, в которую играют на огромном пространстве незаметные люди, повинуясь присяге, приказу, но сообразуясь, насколько это возможно, с ощущением равенства всех причастных к подобной Большой игре…

Сейчас, нежась в ручье под рассеянными лучами утреннего солнца, Новицкий вспоминал пройденные версты и обдумывал дальнейшую дорогу до Караклиса. Он был убежден, что Ричард ему не солгал. Кемпбелл в самом деле предложил в Диване Аббас-Мирзы выпустить русское посольство из Тебриза и – положиться на волю Аллаха. Захочет он пропустить русских беспрепятственно – хорошо. А нашлет на них банду разбойников из тех, что постоянно караулят проезжих на караванных путях, стало быть, такова их судьба, кисмет, как говорят в здешних местах.

Новицкий был убежден, что Эриванский сардарь, сутулящийся под грузом прожитых лет Гуссейн-хан, уже знает о решении наследника трона. Потому и старался задержать посольство в окрестностях крепости, в то время как его посланные уже скакали известными им тропинками, держа в уме опасное поручение, а за пазухой халата – мешочек с золотом.

Он же, Новицкий, не ко времени так расхворался. Но, может быть, эта нелегкая ночь окажется переломной, и он повернется к жизни.

Темир подошел к самому урезу воды и опустился на корточки.

– Как ты громко закричал ночью, – сказал он, слегка улыбаясь.

– Ты слышал? – удивился Новицкий. – Приходили темные духи, хотели унести мою душу. Я разозлился и выгнал их вон.