Воздаяние храбрости

Новая порция свинцовых шариков хлестнула по персидской пехоте. Опять закричали истошно раненые, а уцелевшие кинулись опрометью назад. К этому моменту орудие, выстрелившее первым, опять только ждало сигнала…

Через четверть часа майор Клюки фон Клюгенау уже взбегал на стену у Елизаветинских ворот. Шляпа его была прострелена в двух местах, воротник мундира свисал, полуоторванный пулей, рукав закоптившегося дымом мундира запачкан кровью, но, кажется, чужой, потому как рукой майор действовал без напряжения.

– Господин полковник, – начал он, вытягиваясь перед Реутом. – Я пришоль… Нет, приводиль… Заводиль…

Полковник Реут оборвал упражнения майора в до сих пор еще трудном для него языке.

– Пришел, Франц Карлович, – сказал он, улыбаясь и обнимая командира роты за плечи. – И привел, и завел, и сам, слава богу, пришел. Спасибо тебе, родной! Насчет ордена врать не буду, но спасибо тебе от нас вот какое!

И свободной рукой Реут очертил широченный круг, охватывая улицы Шуши, по которым катились к продовольственному магазину повозки с зерном, собранным ротой Михайлова и спасенным Клюки фон Клюгенау…

III

Пыль висела в воздухе. Тысячи ног стучали, шаркали по шоссе, что вело от Тифлиса к Елизаветполю. Два батальона полков Херсонского и Грузинского брели, изнывая от августовской жары, смущенные неизвестностью. Никто, в том числе офицеры, не знали, что ожидает их впереди. Говорили, что до двухсот тысяч войска идет через Карабах со стороны Аракса. Известно было, что восстали все ханства – Ширванское, Кубанское, Талышинское, Бакинское, Шекинское, Гянджикское, Карабахское. Уже видели беженцев, рассказывающих, как режут русских, армян, евреев, грузин, немцев и прочих, кто не может прочитать наизусть две-три суры Корана и поклянется быть верным страшному Аббасу-Мирзе и его отцу, всесильному Фетх-Али-шаху.

– Куда идем?! Почто гонят?! Снова на убой, под персидские ятаганы?! Бараны!

Осип Изотов отхаркался и выплюнул под ноги слюну, смешанную с пылью, осевшей во рту.

– Кто бараны, дядя Изотов? – полюбопытствовал Алексей Поспелов, чуть забегая вперед и выворачивая голову.

– Да ты и есть баран рязанский! – мрачно ответил Осип, все так же глядя перед собой. – И я баран! И все мы бараны! Все попадем в плов персидский! Вон какое стадо ногами шаркает: две тыщи голов без малого. То-то шашлыков понаделают. А ведут нас – козлы! Ей-богу, козлы!

– Осип! – предостерег товарища унтер Орлов и осадил залившегося тоненьким голоском Алексея: – Нишкни, молодой! Умолкни – дыхалку собьешь.

На Поспелова он прикрикнул более для порядка, поскольку уже понял, что этот солдат будет идти сколько понадобится без всякой натуги и скуки. Природная сила и легкий характер возмещали Алексею отсутствие опыта. И в деле

он не робел, не прятался, был достаточно расторопен; пока держался рядом с ним и Изотовым, опасаясь отойти далеко и попасть в переделку, но, прикидывал Орлов, еще год службы и станет Алексей Поспелов кандидатом на первую лычку. Если, конечно, не отыщут его раньше чужие пули, шашка или кинжал.

Орлов успел присмотреться к молодому солдату и в тот злосчастный день, когда погиб батальон егерей, и в последующую неделю, пока они выходили к Тифлису. Пробиваться к Шуше было поздно, так они, дюжина оставшихся на свободе егерей подполковника Назимки, пошли на запад лесами, поднимаясь высоко в горы. Орлов вел команду, Осип с Алешкой шли рядом с ним в авангарде, чутко вглядываясь в просвет между деревьями и вслушиваясь в шорохи не слишком понятной им жизни. Остальные, сменяя друг друга, несли поручика Богданова, задетого случайной пулею, выпущенной кем-то из персов вдогон. Носилки связали сами из тонких стволов молодых деревьев, скрепив их срезанными погонами ружей и набросав на поперечины сверху раскатанные шинели. Все силы раненого офицера уходили на то, чтобы удержаться от стонов, и Орлов руководил небольшим отрядом самостоятельно.

Через шесть дней они спустились вниз и вышли на разъезд казаков, патрулировавших дорогу. В штаб-квартире корпуса Орлов подробно рассказал историю и последнего боя Назимки, и своего выхода из окружения неприятеля. На прямой вопрос генерала Вельяминова – какую же награду он себе желает, Орлов постучал пальцем по Георгиевскому крестику, уже висевшему на мундире, ответил, что желал бы себе и двум товарищам отправиться с батальоном Херсонского полка. Когда-то он служил среди херсонцев, а сейчас наслышан, что они собираются выступать против персов.

– Когда бы все… – начал было начальник штаба, отворачиваясь, но не закончил, а только мотнул головой адъютанту, чтобы тот быстро распорядился.

Расспрашивать же Орлова, откуда тому известно, кого куда направляют, Вельяминов не стал. Он знал по опыту, что солдаты, подобные этому кряжистому унтеру, слышат приказ командующего, когда тот только еще собирается диктовать его писарям.