Воздух, которым он дышит

Он даже не оглянулся на меня. Он просто приступил к работе – работе, которую я ни за что бы не попросила его сделать. Я уже собиралась продолжить спор, но потом вспомнила, что он, по слухам, убил кота за то, что тот не вовремя замяукал. Как бы печальна и незначительна ни была моя жизнь, я все-таки ее ценила и не хотела рисковать тем, что лишусь своей жизни, какой бы она ни была.

* * *

– Вы отлично постригли лужайку, – сказала я, глядя, как Тристан выключает газонокосилку. – Мой муж… – Я умолкла и сделала вдох. – Мой покойный муж обычно стриг траву наискосок. Он сказал бы: «Милая, скошенную траву я уберу завтра. Сейчас я слишком устал». – Я беззвучно усмехнулась, глядя на Тристана, но на самом деле видя вовсе не его. – Это сено лежало бы здесь неделю, а может, и две, и это было странно, потому что за участками других людей он ухаживал куда тщательнее. И все же мне нравился запах скошенной травы. – В горле у меня встал ком, на глаза навернулись слезы. Я повернулась к Тристану спиной и стерла несколько слезинок, выкатившихся из глаз. – Ладно, в общем, мне нравится, как вы выкашивали косые полосы.

«Дурацкие воспоминания».

Я ухватилась за белую металлическую ручку и открыла раздвижную дверь, однако замерла на месте, услышав его тихий голос.

– Вот так они подкрадываются и отбрасывают тебя в прошлое, – прошептал он, словно одинокий дух, дарящий прощальный поцелуй тем, кого любил. Голос его сейчас звучал ровнее, чем прежде, он все еще оставался глубоким и слегка хрипловатым, но сейчас в нем слышались едва различимые теплые нотки. – Эти мелкие воспоминания…

Я повернулась к нему. Он стоял, прислонившись к газонокосилке, и его взгляд был более живым, чем когда-либо раньше. Но это была скорбная жизнь. Это были полные тоски глаза сломленного человека. Я сделала вдох, чтобы удержаться на ногах.

– Иногда мне кажется, что мелкие воспоминания хуже больших. Я могу справиться с воспоминаниями о его дне рождения или о его смерти, но когда я вспоминаю, как он косил траву или читал в газете только комиксы, или выкуривал сигарету в канун Нового года…

– Или как она зашнуровывала свои теннисные туфли или прыгала по лужам, или касалась моей ладони указательным пальцам и всегда рисовала сердечко…

– Вы тоже кого-то потеряли?

– Жену.

«Ох!»

– И сына, – прошептал он тише, чем прежде.

Мое сердце дрогнуло от боли за него.

– Простите, я даже подумать не могла… – Мой голос прервался, когда Тристан уставился на только что скошенную лужайку. Мысль о том, что я могла потерять не только любовь всей жизни, но и дочь, была слишком тяжелой. Наверное, я бы этого не вынесла.

– То, как он читал молитвы и выписывал букву R задом наперед, и как ломал игрушечные машинки, чтобы потом их починить… – Голос Тристана дрожал, как его плечи. Он разговаривал уже не со мной. Мы оба жили в своих собственных мирах из мелких воспоминаний, и, хотя мы были отделены друг от друга, мы каким-то образом могли ощутить чувства друг друга. Одинокий всегда узнает одинокого. И сегодня я впервые начала видеть за этой густой бородой живого человека.

Я смотрела, как его глаза наполняются эмоциями. Надев наушники, он принялся сгребать скошенную траву, не сказав мне больше ни слова.

Жители города считали его скотиной, и я понимала, почему именно. Он был невежлив, он был груб, он мог нахамить по поводу и без повода, но я не могла винить его за эту холодность. Истина заключалась в том, что я отчасти завидовала способности Тристана сбежать от реальности, закрыться от окружающего мира. Должно быть, было бы неплохо время от времени ощутить такую пустоту вокруг и внутри, – видит бог, я каждый день думала о том, как бы потерять рассудок, но у меня была Эмма, и мне нужно было сохранять здравый ум.

Если бы я потеряла и ее тоже, я, наверное, постаралась бы очистить свою душу от всех эмоций, от всей боли.

Закончив свою работу, Тристан остановился, тяжело дыша. Потом повернулся ко мне; глаза его были красными, и на душе у него наверняка царило смятение. Он вытер лоб тыльной стороной кисти и откашлялся.

– Готово.

– Не хотите позавтракать? – спросила я. – Я приготовила столько, что хватит и вам.

Он моргнул и подкатил газонокосилку к моему крыльцу.

– Нет.

Он направился к своему дому и скрылся из виду. Я закрыла глаза и прижала обе ладони к сердцу, на несколько коротких мгновений ощутив внутри и вокруг себя пустоту.

Глава 9. Элизабет

На следующее утро я решила заехать в автомастерскую Таннера за тем сюрпризом, который он пообещал мне на неделе. Мы с Эммой и Буббой направились в город, Эмма напевала свою версию песни из «Холодного сердца», а Бубба был приятно молчаливой мягкой игрушкой.

– Дядя Та! – завизжала Эмма, с разбега бросившись к Таннеру, который в этот момент рассматривал что-то под капотом машины. Таннер обернулся, его белая рубашка была заляпана машинным маслом, как и его лицо.

Он подхватил Эмму на руки и немного покружил, прежде чем крепко обнять.

– Эй, человечек, а что это у тебя за ухом? – спросил он у нее.

– У меня ничего нет за ухом!