Воздушные замки

Нельзя сказать, что Присцилла была очень напугана – нет, не напугана. Скорее, она была польщена, что ее будущий муж так щедро наделен властной харизмой, и все же… Целовалась-то она с белобрысым любителем прогулок под парусом, а не с чопорным пророком, определяющим судьбы народов. Судьбы рождаются там, где присутствует любовь!

Однажды, когда стало тяжело на душе, Присцилла написала два письма. Первое, конечно же для Салли, отправилось в потайной ящик. А второе письмо, запечатанное в конверт, стало ждать своего часа…

«Милая Салли! Карстен больше не обращает на меня никакого внимания! Я так надеялась стать ему помощницей! Он строит корабли, с утра до ночи занимается делами покойного Харальда, а я… Что могу сделать?! Как мне заставить его обратить на себя внимание? Кто поможет мне? Неужели я обречена вести разговоры лишь с листом бумаги?

Плохо мне без родной души, и дом не помогает. Наоборот, каждый его уголок будто шепчет, что я осталась совсем одна. Харальд надеялся, что здесь будут раздаваться детские голоса.

Как я хочу детей! Смешно… Карстен больше проводит времени с бумагами и документами, исчезает подолгу в непонятных разъездах. Ему звонят сотни людей, и для каждого человека он находит время.

А на меня у него времени нет. Салли, пожалей меня! Как мне вернуть хотя бы те дни, когда Карстен шутил со мной, и приезжал порой на Хиркенхольм таким веселым? Салли, прости, что я обращаюсь с тобой так небрежно, – то пишу, то не пишу.

Мне тяжело, я люблю без памяти человека, с которым не провела ни одной ночи. И не проведу! Все идет к тому, что я не стану никогда его женой! У меня своя жизнь, не хочу никого слушать, буду искать свое счастье сама!

Вот теперь, милая Салли, прощай навсегда! Скоро уеду из дома на острове Хиркенхольм, и сожгу старинный стол, который хранит твою и мою тайну. Твоя навек. Присцилла…»

Шли дни, приближалось Рождество. Несмотря на внутренние противоречия и метания Присциллы, все же был назначен день свадьбы. Невеста даже приготовила жениху подарки: вышила замечательный жилет и купила в Осло старинный морской хронометр в золотом корпусе, в оригинальной коробке из сандалового дерева.

Однажды Карстен обещал провести с Присциллой целый вечер. Но, увы, перезвонил ей затем уже из Лондона, куда улетел накануне, и сообщил, что его не пускают дела и не известно, когда он вернется. Бедняга не находила себе места. На ее плечах был огромный дом, и хлопоты, касающиеся некоторых сторон деятельности Харальда. Она улаживала дела с профсоюзами, посещала собрания Королевского археологического общества в Осло, поскольку на дне принадлежащего Люксхольмам фьорда находились предметы, представляющие определенную историческую ценность.

И все же девушка скучала по тому времени, когда она беззаботно каталась по парку на лошадях, выслушивала вечные нотации Гертруды. А самые лучшие воспоминания были связаны со швертботом и с поцелуями Карстена.

Пожаловаться было некому, писать же письма мифической Салли было глупо.

Но выход надо было искать, надо! Иначе можно было сойти с ума! Пару раз Карстен звонил ей по телефону из Ставангера и из Осло. Это было так неожиданно!… Звонки раздавались заполночь, разговоры длились так долго, что Присцилла начинала беспокоиться – да с Карстеном ли она беседует?

Ее ночной собеседник был остроумен, бесконечно весел и нежен. Присцилла радовалась тому вниманию, которое уделял ей жених. От разговоров она получала заряд энергии и то удовольствие, которое дает общение с любимым. Все-таки Карсти славный, да и его отец ей показался заботливым и симпатичным человеком.