Воздушный витязь

Конец февраля. За окнами гостиницы громоздится туманный Лондон. Едва просматриваются высокие дома, шпили башен. Людей на тротуарах почти не различить — тени. Кажется, столица Англии живет под каким-то непроницаемым серым пологом.

В уютном холле гостиницы с картинами на стенах собрались русские летчики, только что возвратившиеся из Франции. Всем нетерпится скорее отплыть на родину.

— Когда же будет попутный пароход?

— Говорят, скоро. Запаситесь терпением.

— Сплю и вижу Петроград. Все нашенское, близкое, понятное.

— А мне снится Москва с Кремлем, златоглавая.

Капитан Крутень сидит за столом, скрестив руки на груди. Молодое лицо озабочено, в широко расставленных серых глазах сосредоточенность, раздумье.

— Господа, — произносит он чуть охрипшим голосом, — давайте обменяемся впечатлениями о французских делах. Ведь мы еще, по существу, не говорили об этом с глазу на глаз. Что кому запомнилось?

— Мне запомнилось, как отчисляли из отряда истребителей двух летчиков — офицера и нижнего чина, — начинает подпоручик Орлов. — Помните, какие были лица у изгнанных? Отчаяние, тоска, кажется, готовы на себя руки наложить. Выгнали за то, что сдрейфили в бою, бросили своих товарищей. А ведь хорошие были пилоты, сам командир говорил.

— И поделом, — вступает в разговор поручик Кежун. — Трусость непростительна для летчика, тем более истребителя.

— Ну это — редкий случай, — высказывает свое мнение штабс-капитан Барковский. — Вообще-то французы — смелые воздушные бойцы. Меня поразил Гинемер, вы о нем наслышаны. Небывалой храбрости пилот, гроза бошей. Три раза его сбивали немцы. И знаете, что его спасало?

— Знаем: собственные подтяжки, — бросает кто-то реплику.

Летчики смеются от души.

— Между прочим и подтяжки, — продолжает Бар-ковский. — Гинемер крепко привязывал себя к сиденью ремнями, мало того, подтяжками. Подбитый самолет сажал, где придется, разбивал, конечно. Но сам не вылетал из кабины, как баба-яга из трубы. А у нас, особенно на "блерио", летчик старается до приземления выброситься из кабины.

— Знать, крепкие самолеты у французов, если выдерживают такие удары, — замечает кто-то.

— Нет, друзья, не все аппараты крепкие, особенно устаревшие, — замечает Евграф Николаевич. — Как-то в эскадрилье Брокара мне предложили полетать на "ньюпоре". Внимательно проверил его и вижу: мотор изношен, крылья кое-как залатаны, ручку управления заедает. Нет, думаю, на таком "гробу" не полечу. Отказался. На следующий день на этом аэроплане вылетел француз и разбился, не дотянув до линии фронта. Жаль парня, царство ему небесное.

— Заметили, как французы любят расписывать свои самолеты? — доносится из угла чей-то голос. — На фюляже или на крыльях у них намалеваны дракон, голова индейца, волк, сокол и прочее. Зачем?

— Для устрашения врагов, — шутит поручик Кежун. — Завидев оскаленную пасть дракона, боши с перепугу поворачивают назад.

— Эти картинки — символика, и очень важная, — возражает Орлов. — Их можно видеть только на аппаратах асов. Уже одним своим видом такие самолеты бросают противнику вызов. Хорошо бы и вам, Евграф Николаевич, нарисовать на своем что-нибудь, ну скажем, русского витязя в боевом шлеме.

— Подумаю, — серьезно отвечает Крутень. — Однако мы с вами обходим молчанием главное — тактику истребителей авиации, воздушный бой. Согласны ли вы с маневрами, которые предлагает в сводке Монгабриель? Думаю, у нас найдутся и свои мысли. Надо трезво, кри-тически оценить то, что мы видели, а также присовокупить свой опыт.

Завязался деловой разговор. Слушая товарищей, Евграф Николаевич кое-что записывал в тетрадь. Ему предстояло сдать в Управление военного воздушного флота отчет о командировке группы летчиков.

Все сошлись в едином мнении, что истреби гель должен стремиться первым увидеть противника. Это — половина успеха.

— Летчик, безусловно, должен видеть все кругом себя, — как бы отчеканивает каждое слово капитан Крутень, — особенно бросаясь в атаку. Надо сохранить спокойствие, чтобы не фиксировать свой глаз на противнике, но и "видеть свой стабилизатор", как говорят французы. Можно выразиться даже так: от истребителя требуется недюжинная способность иметь глаза и сзади.

Потом Крутень напишет в своей брошюре "Воздушный бой":

"Сближаться для производства самой атаки надо незаметно для противника, то есть преимущественно сзади, пользуясь лучами и ослеплением солнца, со стороны, которую противнику естественно считать наименее угрожаемой. Надо всегда перед атакой быть выше противника насколько возможно — желательно на 500—1 000 метров. Это дает быстроту налета, внезапность и огромное моральное преимущество. Эта высота значительно уменьшает вероятность неприятельской внезапной атаки… Бросаясь в момент окончания подхода и начала атаки на противника, надо стремиться стать в мертвом конусе его обстрела. Если же это не удается, то подходить фигурно — спираль, петли, скольжение…" Затем Евграф Николаевич добавит, что маскироваться можно и в облаках.

А пока разговор в холле лондонской гостиницы продолжается.