Воздушный замок

Жена тогда жестоко ошибалась. Со временем из верной, всё схватывающей на лету, незаметной служанки форма превратилась в натуральную тиранку. Андрей подумал, происходи этот разговор сейчас, он бы испугался комплимента жены, потому что сейчас он твёрдо знал: форма есть отчаявшееся содержание. И беда начинающему свой путь в искусстве, если с самого начала его не держит форма. Андрей подумал, что всё, всё, что было ему дано, ушло в песок, испарилось, растаяло… Началось с того, что всё реже хотелось вставать на рассвете, садиться за работу. Всё реже чувствовал он безграничность собственных сил. Форма вполне давала возможность работать и без этого ощущения — в любое время суток. Когда было нужно, когда требовалось… Она позволяла делать всё, но… на совершенно другом уровне, который определила сама. Андрей постепенно смирился с этим уровнем и полагал бессмысленным бунтовать против него.

…Андрей вспомнил ещё один ночной разговор, уже не столь давний.

— Зачем эти ночные бдения? — спросил Андрей, увидев, что жена изучает очередной его проект. — Могла бы посмотреть и днём.

И тут он заметил, что по щекам её катятся слёзы.

— Что случилось? — спросил он резко.

— Андрюша, я не знаю…

— Это я уже слышал.

— Андрюша, мне кажется, мы живём как-то не так! — быстро заговорила она. — Не так, не так! Помнишь, ещё недавно… Ты говорил мне, вот, последняя халтура, покупаем мебель — и всё! Начинается настоящая работа! Где же она, эта настоящая работа? — Жена трясла в воздухе бумагами. — Это же опять… халтура… Андрюша! Даже я, я! это понимаю! А что… скажут… настоящие архитекторы? Вспомни, вспомни, какие у тебя были планы, на что ты замахивался? А это? Что это, Андрюша? Не обижайся, я очень тебя люблю. Поэтому и говорю, только поэтому… Не обижайся… Зачем? Зачем нам эта проклятая мебель? Андрюшенька, мы ведь можем и без этого… Если ты думаешь, что я и Маша… Что нам это необходимо… Господи, да неужели это мы во всём виноваты? Неужели ты… всё это из-за нас? Андрюша, я прошу! — Она с ненавистью кивнула на чертежи. — Займись настоящим делом! Это же позор, позор… — Она уже рыдала в голос.

— Прекрати!

— Ты губишь себя!

— Успокойся! — крикнул Андрей. — Не говори глупостей! — он быстро оделся. Хлопнул дверью, Андрей вышел в ночь, пошёл куда глаза глядят, по проспекту. Уродливо качалось в ночи серое, построенное когда-то по проекту его шефа здание, похожее на огромный, многоэтажный сарай. Андрей вдруг вспомнил лекции, которые читал в институте шеф. Его коньком считались неосуществлённые проекты архитектуры Великой французской революции. Какова бы ни была исходная точка для творчества каждого отдельно взятого архитектора той поры — утверждал шеф — Леду, Булэ, Пейра, Дюрана, — все они в конце концов пришли к тому, что проектировали здания, в которых ни малейшей традиции не чувствуется. Первый шаг, сделанный ими по этому пути — продолжал смущать молодые студенческие души шеф — был отказ от всякой декоративности, от всякой маскировки корпуса постройки. От маскировки античными формами они отказались потому, что были убеждены: архитектура должна воздействовать лишь своими собственными средствами и что лишь таковыми она вообще может воздействовать!

«Не должно, — любил цитировать шеф высказывание французского архитектора Дюрана, — придерживаться мнения, что архитектура непременно должна нравиться. Не надо стараться придавать строению разнообразие, эффект и характерность потому, что невозможно, чтобы оно не таило этих качеств само в себе. Гладкие стены, — твердил шеф, — где даже двери и окна лишены всякого обрамления, плоские крыши, простые корпуса зданий… Благодаря этому может быть достигнуто нечто законченное, наивысшее в смысле единства и успокоения, чего не знала ни одна из предыдущих эпох. В каждом своём проекте они стремились выразить нечто целостное в полнейшей завершённости, подобно тому идеальному человечеству, о котором мечтали лучшие умы той эпохи и которое должно было заменить бессмысленную хаотичность миллионов индивидуумов…»

«А как же… та церковь? — подумал Андрей. — Многие ли её помнят? Как вообще можно помнить её, если её нет? Лишь старые какие-то рисунки да несколько фотографий… Что же, выходит, не дано простым смертным судить архитектуру? Неужели шеф прав? Можно ругать собственные квартиры, а вот архитектуру… Ведь с самого рождения тысячи людей видят это жуткое здание, но понятия не имеют, что когда-то здесь была какая-то церковь! Значит, архитектуру… не судят? Как не судят землю, по которой ходят? Воздух, которым дышат?»

Именно после той ночной прогулки, так, во всяком случае, сейчас казалось Андрею, у него установился мир со временем, покой снизошёл на душу. Полюбился коньяк, долгие бесцельные прогулки, наполненные мыслями о себе. Вскоре Андрей почти целиком переключился на теоретические вопросы. А недавно взял годичный творческий отпуск, усмехнувшись про себя слову «творческий».