Возгарка I

Волны накатывали на булыжники и степенно удалялись обратно. Океан удовлетворился жертвами и прекратил бушевать. Тихая зыбь светилась в лунном сиянии, но я замечал и другое свечение: его источником оказались копошившиеся подле меня каменные крабы. Эти гадёныши точно не рассчитывали, что выброшенная на их обеденный стол падаль вздумает ожить.

Видимо, мой запах не успел перемениться, ведь на вампира не покусится ни хищник, ни падальщик. С перепугу ребятки в панцирях начали разбегаться: бочком-бочком да к водице, преодолевая последний фут резким подскоком и плюхаясь в пену.

– Бегите, мелкие поганцы, – тихо прошелестел мой голос в унисон с волнами.

Нетвёрдо поднявшись на ноги, я осмотрелся и различил множественные признаки, постигшего нас несчастья: обломки досок, перепутавшиеся с морскими водорослями мотки оснастки, рулевое весло одной из шлюпок и пробитый анкерок, застрявший в расщелине между скал.

Людей – живых или мёртвых – мои новые глаза не нашли. И некая часть меня была благодарна судьбе, что не пришлось смотреть в остывшие лица товарищей и сооружать погребальные насыпи над могилами.

Другая, ранее незнакомая часть, плевать хотела на всякие-там злоключения, мертвецы её не интересовали, да и крабы совершенно не годились…

Я брёл вдоль берега на далёкий свет маяка. Дёсны нестерпимо ныли. Голод выжирал внутренности, путая мысли и заставлял почти выть от изнеможения. Ночной бриз тащил запахи с побережья в море, но порой меня захлёстывало неожиданно изменившимся порывом, и рот наполнялся слюной.

Башня маяка громоздилась на вершине утёса. К ней прилегала жилая пристройка с ветхой крышей, которая лишь чудом пережила шторм. Фонарь бросал на волны длинные полосы света, которые менялись и перемещались согласно предписанной сигнальной схеме.

Ещё век назад вместо этого чуда современной машинерии на вершинах маяковых башен разводили костры, а уголь для жаровен доставляли на вышку в корзине подъёмника. Всё изменил Северо Венченте, ныне прославленный изобретатель, получивший в награду за свой гений вечную жизнь.

Прямо сейчас там, за просторными стёклами фонаря, смотритель крутил ручку, приводившую в движение шестерёнки часового механизма, вращались на катках зеркальные отражатели, насос тянул из резервуара в подвале масло непосредственно к лампе.

Но я опять увлёкся, это самое «сейчас» случилось восемь десятилетий назад. С тех пор Венченте успел осчастливить нас и другими инновациями, в том числе осветительными приборами. Хотя поговаривают, что нынче он вернулся к старому проекту и работает над некой системой линз для маяков, дабы увеличить дальность световых лучей.

Я поднимался по крутому, задернованному склону, порой нетерпеливо помогая себе руками. Запах взбудоражил меня намного раньше, чем я приблизился к башне.

Вонь скотного двора не помешала различить человеческих дух, оставшийся на инвентаре. След его уводил к порогу, сочился из дверных щелей… но я одернул себя и залез в курятник, как наглый хорёк. Спрашивать разрешения не решился, понимая, что близость живого человека лишит меня остатков выдержки.

Все годы воспитания и муштры пошли прахом, от привитых манер и военной выправки не осталось даже следа, когда я схватил первую птицу и вонзил в неё выскочившие на свободу клыки. Да и какие манеры могут быть у дикого зверя? Птица голосила и била свободным крылом, пока не затихла. Крови в ней оказалось слишком мало, но кур было много…

Шум перепуганных квочек и лошадиное ржание привлекли внимание одного из смотрителей маяка. С фонарём и заряженным арбалетом он приблизился к курятнику. Скрипнула рассохшаяся дверь. Свет резанул меня по глазам, заставив зашипеть. Белые и пёстрые перья медленно оседали на загаженную помётом землю.

– Стой! Кто здесь? – выпалил мужик. – А ну не рыпайся! Выходи на свет, медленно выходи! И руки в гору подыми!

Смотритель прищурился и тут же отшатнулся, разглядев ночного вора с пернатой тушкой в руках. Этот перепуганный дебил нажал на спусковой рычаг. Тетива высвободилась из зацепа, болт скользнул по направляющему пазу и… вонзился в перекладину под потолком.

Я выплюнул пух и хотел объясниться, но маячник попятился и бросился бежать.

Вид удирающей добычи оказался невыносим.

Сорвавшись с места, я вмиг догнал его и повалил в уличную грязь. Он захлебнулся собственным криком, потому что я ещё не умел кусать правильно, и мои клыки разорвали артерию. Горячая, живая кровь окатила меня фонтаном. Она била прямо в глотку, я не мог толком глотать и тоже захлёбывался. Меня пробирала дрожь, ужас от содеянного и одновременное счастье – безумное во мрачной чистоте. Недоступное смертному, если у того всё хорошо с головой.

В дверях появилась супруга смотрителя: по женской простоте она выбежала на крики мужа, хотя следовало немедля запереться в глубинах каменного строения.

– Йонас, что тут у тебя творится?! – выпалила она, запахиваясь в наброшенный на плечи плащ. – О, предки, Йона-а-а-ас!!! – её голос сорвался в вопль.

Я поднял к ней окровавленное лицо и улыбнулся: праздник ещё не закончился.