Вожак

— Глупости! Ты сама говорила: кастовый астланин уходит в солнце, как бы он ни умер! «Великий Космос! — мысленно застонал Марк. — Что я несу?!»

— Ты видел наших? — спросила Изэль. — Пленников?

— Видел.

— Они ведут себя в точности как дикари. Честный плен, эйфория, задержка на пути в солнце. Раньше на Острове Цапель были мы, кастовые, и дикари. А теперь появились вы. Раз кастовые ведут себя по-дикарски… Марчкх, для вас мы — то же самое, что дикари — для нас. Понимаешь?!

«Но мы никого не отправляем в солнце! — едва не выпалил Марк. К счастью, он вовремя прикусил язык. — Стоп! Этой темы лучше не касаться. По крайней мере, до выяснения, что ей наговорил доктор Лепид…»

— Ну какие же вы дикари? — его голос был голосом медсестры, беседующей с умирающим о погоде; голосом психоаналитика, обсуждающего с клиентом сексуальную тягу к пылесосу. — В любом случае, ты ведь не собираешься сию минуту…

— Уйти в солнце? Нет.

— Отлично! — оптимизм подступил к горлу, Марка едва не стошнило. — Это всегда успеется. Идем, мне нужно переговорить со своим начальством.

— Хорошо. Спасибо за прогулку.

— А кошку всё-таки возьми. Ты ей понравилась.

— Мне не разрешат держать кошку.

— Разрешат. Хоть целую стаю.

— Кошки не живут стаями…

Алый кораблик добрался до края каменной чаши, перевалил через него — и, увлекаемый потоком, бесстрашно скользнул вниз, в неизвестность.

* * *

— Разблокировать двери. Снять охрану.

— Вы! Вы соображаете…

— Предоставить свободу перемещений. Полную свободу! Всем четверым. Наблюдать мягко, со стороны. Захотят выйти в город — сопровождать без давления. Вмешиваться только в крайнем случае. Обставлять дело так, чтобы они сами обращались за помощью.

— Вы с ума сошли! По какому праву…

— Принести искренние извинения. Это могу сделать я сам. Я лучше вас владею астланским языком.

— Вы забываетесь! Щенок! Я готов выслушивать твои идиотские советы, но приказывать ты не имеешь…

Забыв о докторе Лепиде, обер-центурион Тумидус по-уставному, через левое плечо, развернулся к госпоже Зеро, молча наблюдавшей за драматической сценой:

— Астлан надо освободить.

— В смысле?! — возопил доктор.

— В прямом.

Старуха молчала.

— Зачем? — бесновался доктор. — Ну скажите мне: зачем?!

— Вы слышали наш разговор в парке? Разумеется, слышали. Требуется дополнительный перевод?

— Чушь! Чушь собачья! Религиозное мракобесие! Она, видите ли, решила, что превратилась в дикарку! И на этом основании…

— Гордитесь, — заметил Белый Страус, покусывая кончик ногтя. — Изэль включила нас в свою систему мироздания. В системе появился третий, более высокий ярус. И прекрасно, замечу, вписался в конструкцию.

— И вы? — Лепид стал рвать на себе волосы. — И вы туда же?!

Маркиз пожал плечами:

— Главное, убедить астлан, что они больше не пленники. Убедить любым способом. Иначе все труды пойдут насмарку.

— Иначе они умрут?! Покончат с собой? Из-за дурацких предрассудков?!

— Если можно убить человека, — сказал Марк, не оборачиваясь, — лишив его рабов, почему нельзя убить человека, лишив его солнца?

— Вам всё ясно, доктор? — спросила старуха. — Выполняйте.

IV

— Душечка! — позвала Юлия Руф. — Присаживайтесь!

— Мне пора на регистрацию, — возразила Н'доли.

Время и место были выбраны идеально. Бар Юлия облюбовала еще по прилёту на Тишри, коротая здесь время с трибуном Тумидусом. Уют, тишина, безлюдье; располагает к откровенности, как ни один из закутков величественного Бен-Цанаха. Антоний гарантировал, что дочь Папы Лусэро пройдет мимо бара. Он дал отмашку, едва Н'доли объявилась в поле зрения.

— Кофе, душечка. «Kopi Luwak», мягкой обжарки.

— Я тороплюсь.

— Со взбитым яичным желтком. С ликером «Курумаа».

— Я…

— Без сахара. Регистрация на рейс «Тишри — Хиззац — Китта» начнется через тридцать две минуты. Мы сможем накачаться хорошим кофе, как грузчики хиззацких верфей — чесночным самогоном. Вы когда-нибудь проходили мимо верфей? Задыхаешься через тридцать секунд…

Н'доли топталась возле столика. Девочка, подумала Юлия, когда ты ещё била сверстников портфелем по голове, я уже знала эту хитрость. Говори с человеком, перескакивай с темы на тему, удерживай доброжелательный тон, избегай пауз — и кто угодно превратится в собеседника, мало-помалу сокращая расстояние.

— Присаживайтесь, — повторила она. — Я сделала заказ на двоих.

Н'доли опустилась на табурет:

— Почему вы…

— Одна? — закончила за неё Юлия. — У мужа дела. Во-первых, гипер с тетушкой, а это полтора часа, не меньше. Вы бы знали, как Лючано беспокоится за детей! Он будет мучить тетушку, пока не выяснит, кто как спал, ел и ходил на горшок. Иногда мне кажется, что мать — это он, а не я…

— Я не это имела в виду…

— Не мужа? А кого, простите?

Юлия не отказала себе в удовольствии полюбоваться смущением девочки. К счастью Н'доли, бармен принес заказ и позволил молодой вудуни утопить неловкость в глотке кофе.

— Телохранитель, — вернув самообладание, сказала Н'доли. — Я о телохранителе.

В её словах звучал вызов, плохо понятный самой вудуни.