Вождь викингов

Вот такой у нас оказался лютый план. И всё получилось как нельзя лучше. Когда травка (и свежая, и сухая) прогорела и дым чуток рассеялся, глазам сконских лучников открылся горящий таран-сарай и декорированные остатками пламени трупы сослуживцев.

Ух как они рассердились!

Даже не стали ждать, пока догорит наше огненное колечко. Так и ломанули всей массой.

— Славная будет битва! — одарил меня белозубой ухмылкой Лейф Весельчак, вытирая с физиономии кровь и гарь. — Одину понравится! Скоро нам пировать с ним за одним столом!

Я начал отвечать в том смысле, что не стоит раньше времени делать из нас хороняк, но закашлялся от витавшей в воздухе гари, а Лейф ухмыльнулся еще шире и заявил:

— Никогда не встречал таких, как ты, Ульф-хёвдинг! Рад, что умру рядом с тобой! Слушай меня, Один! Беру обет отправить к тебе никак не меньше трех врагов. Вдогонку тем, кто уже услышал песнь моего клинка!

Он наверняка намеревался сообщить богам еще что-нибудь… поэтичное. Но тут на нас обрушился рой стрел, вынудивший даже самых храбрых присесть и потеснее прижаться к бревнышкам частокола, заслонившись щитами от наблюдателей Асграда.

А потом начался обычный кошмар, именуемый неравным боем.

Не знаю, сколько это длилось. Я напрочь потерял ощущение времени. Помнил только, как вышибли — нет, скорее, выдавили ворота, и нам пришлось поспешно поспрыгивать со стены и принять бой на земле.

Главное — держать строй, но это мы как раз умели неплохо. Даже ополченцы. Ничто так не сплачивает людей, как родственная связь.

Еще нам повезло: сконцы не стали гасить нас дистанционно. Тоже выстроились и навалились. Честный бой. Тот его вариант, который и мне по душе. Три на одного. Вот только на этот раз численный перевес оказался не на той стороне.

Я убивал. Сначала — немного, потому что — в строю. Но когда ко мне пришел Белый Волк, убивать стало весело и легко. Строй мне был больше не нужен.

И всё было славно, пока сильнейший удар в спину не швырнул меня наземь.

Больно не было, и дух из меня не вышибло. Я приземлился перекатом, не потеряв оружия, и встретил первый удар с колена, а второй — уже на ногах. Мой противник был изумительно хорош и так же быстр, как я. Он плясал вокруг меня и бил с двух рук с такой легкостью и быстротой, словно это были не руки, а крылья. Сам воздух кипел вокруг меня. Вдоводел визжал от восторга, скользя сталью по стали… пока сразу два копья с двух сторон не обрушились на меня и мне не пришлось прервать наше веселье, чтобы несколькими быстрыми мазками стереть помехи.

Но когда я вернулся, моего чудесного противника-партнера уже перехватил другой. Такой же быстрый и смертоносный.

Белый Волк рявкнул предостерегающе, но я и сам видел, как струится и сияет над ними воздух, и знал: это уже не моя игра. Негоже мне мешать полету валькирий, когда вокруг кипит бой.

И я не стал. Я запел и закружился в тесном пространстве битвы, а мой меч, моя сияющая грань жизни и смерти, вел меня в этой тесноте, высекая из медлительных тел тяжелые красные брызги, и мой Волк кружился вместе со мной и подпевал моей песне…

Больше я ничего толком не запомнил. Когда Волк ушел, я осознал себя донельзя утомленным звеном в коротком строю из пары десятков уцелевших сёлундцев, моих и чужих хирдманов. Жутко болела спина, левая рука слушалась с трудом, кожа на лице стянулась от подсохшей крови, но Вдоводел был со мной, а друзья — рядом. Слева от меня с хрипом дышал Стюрмир. Справа, то и дело дергая головой, когда попорченный шлем съезжал на глаза, пыхтел Хагстейн Хогспьёт.

Мы стояли плотным кругом посреди заваленного мертвыми и ранеными двора, вдыхая дерущий горло чадный воздух, который недавно полнили крики ярости, а теперь рвали надрывные вопли боли.

Мы стояли среди всего этого ада, покрытые с ног до головы своей и чужой кровью, и по-прежнему многократно превосходящие нас числом враги никак не могли решиться на последний смертельный удар.

Мы жутко устали. Даже настоящее железо и то, знаете ли, тоже устает. Лично мне казалось, что я не падаю лишь потому, что с двух сторон подперт здоровенными скандинавами. Но я крепко держал щит (чей он — я понятия не имел) и прикрывал им сразу себя и отчасти Хагстейна, ведь у норега щита не было. Только его здоровенное копье, которое Хагстейн Хогспьёт держал одной рукой, потому что его левая висела плетью и кровь капала на землю с черных пальцев.

Еще я увидел ярла Мьёра. Ярл был без шлема, лоб рассечен, губы разбиты…

Я подумал: хорошо бы вызвать его на поединок и убить. Достойный финал моей жизни викинга. Но я так устал…

Мьёр поглядел мне прямо в глаза, сморщил нос, будто здоровенная кошка, задрал вверх замызганную кровью бороду…

И я понял: сейчас он рявкнет, перекрывая вопли и стоны несчастных, а еще через минуту нас не станет.