Вожделение бездны

- Ишь ты… - успокоился Кутузов, так и не привыкший к режиму работы мозга индиго.

Притормозили у "Кропоткинской". Заперев машину, Аня повернулась к Храму Христа Спасителя и медленно, с чувством перекрестилась. Кутузов покачал головой. К этому он тоже не смог привыкнуть, а единственное воспоминание, когда он сам осенил себя крестным знамением, в телестудии, до сих пор обжигало руку.

"Кошкин дом" тоже притормозил. Вышли конюхи с библиографом, и Кутузову с трудом удалось не расхохотаться. Иван и Пётр были гренадерского роста, с пудовыми кулаками, шикарные дядьки, в одинаковых джинсовых костюмах. Старичок библиограф

- одуванчик на верёвочных ножках. Седенькие волосики колыхались, будто прощались. Взор учёного горел, однако, нешуточной решимостью. И он тоже был в джинсовом костюме.

- Униформа? - повернулся к Ане Кутузов и обомлел. В руках она действительно держала том из энциклопедии Брокгауза. - Зачем это?

- Я же с ним договорилась на три часа. Зайти-де на минутку. Ты разве забыл, что я его озадачила?

- Но это же так просто, для проверки! Анечка, не ходи к нему!

- Не волнуйся, у нас всё расчерчено. Пошли, ребята! - крикнула она сопровождению.

- А ты с библиографом - чуть поодаль, по нашим стопам. У тебя назначено "около трёх". А "около" может быть с двух сторон.

Кутузова, конечно, пекло нетерпение. Слишком громадна утрата. И сколько сделано для этого визита! Но позволить хрупкой девочке пойти даже на минимальный риск ради… И тут он задумался: ради чего?

Как пелена упала. Впервые в жизни Кутузова облило жаром нестерпимого стыда. За возню, суету, лихорадку… По цельнолитой конструкции его природы пробежала малюсенькая трещинка, будто робкая первая молния грозы; в эгоистическом панцире треснуло, подвинулось, - пробил озноб, на глаза наплыла горячая вода. Кутузов приостановился, продышался.

Тем временем Аня с гренадерами уже двинулась к подъезду. Шустрый библиограф подскочил к остолбеневшему библиоману и, крепко подхватив его за локоть, подправил - вперёд.

Мы с Васькой шли по Кропоткинской, поглядывая на таблички с номерами. Нашли, осмотрелись, и - Васька увидел эту парочку: старичок одуванчик под локоть препровождает Кутузова со смазанным лицом, - вид перекроено-окуренный, как из параллельного мира выпал.

- Это папа… - толкнул меня Васька. - Я читал, что пугать лунатиков нельзя.

Я всмотрелась, экстерном изучая персонаж, перевернувший мою жизнь. Увидела: он переможется. Минутное раздумье на челе, будто переворачивается какая-то важная страница. Перевернулась. Аминь.

Кутузов аккуратно выпростал свой локоть и шагнул к парадному. Ваську не заметил.

- Что будем делать? - прошептала я.

Васька в недоумении глянул в сторону Храма Христа Спасителя, перекрестился, успокоился и направился к подъезду. Но ему идти было в десять раз дальше: Кутузов уже вошёл. Старичок одуванчик остался на улице. Прошла минута.

И тогда раздался крик. От асфальта, шурша, поднялись в облака голуби.

Мы с Васькой рванули, пулей долетели до подъезда, но старичок одуванчик преградил нам путь. Крик в подъезде повторился.

- Туда нельзя, - строго сказал старичок.

- Там мой отец! - воскликнул Васька.

- А где ты раньше был? - резонно заметил одуванчик. - Ладно, стой рядом. Сейчас узнаю.

Одуванчик выхватил из джинсов мобильничек и быстро спросил у кого-то:

- Сына пускать? - и послушал комментарии. - Не велено. Ждите тут.

- Да что это такое! - Васька не согласился с вердиктом. - Пожалуйста, отойдите в сторонку, я должен туда войти. Не могу же я вас толкать!

- Не можете, молодой человек, никак нет. Через пять минут всё будет кончено. И вы пойдёте куда захотите.

- Кончено?

Я стояла поблизости, рассматривая достопримечательности архитектуры. Надо сказать, ни одна моя нервная клетка не дёрнулась, пока Васька со старичком препирались, а из подъезда вылетали нечеловеческие вопли. Наоборот, я успокоилась. Бушевание страстей меня мобилизует. А тут и ясность приближается.

Устаканится, и все получат своё. Реставратор - неудачник. Непобедитель, он часто

врал и боялся. Обертоны скрежещут, а голосок слабый, отчего ныряет вниз-вверх, - он не может выиграть.

Васька заметил мою уверенность в торжестве справедливости, обиделся, но сразу простил. Наверное, ему хотелось догнать сюжет до яркой расправы со злодеями, но кульминация выстрелила, и нам вот-вот вынесут из подъезда всю сценографию.

Проскрипели долгие секунды. Из подъезда бодро вышли: Иван с опечаленным бандитом, Пётр с обалделым бандитом, Аня с почерневшим реставратором, Кутузов с рюкзаком.

Братки, неприметно и крепко скрученные, тихо матерились и беспомощно болтались в железных клещах: конюхи были безмятежны. Аня отвела реставратора на противоположную сторону улицы, шепча ему на ухо, и показала пальчиком на его собственные окна. Спросила. Он кивнул. Ещё три раза кивнул. Аня посмотрела на старичка библиографа, тот подбежал, взял реставратора за локоть, как давеча Кутузова, и повёл обратно в подъезд. Кутузов, прижимая к сердцу рюкзак, светло смотрел в небо.

Васька приблизился к отцу. Кутузов посмотрел на сына и вздохнул:

- Кончилось…

- Ты вернёшься домой?