Вождение за нос

Старые друзья на то и старые друзья. Они оказываются именно там и именно тогда, когда нужно чье-то плечо для опоры и уверенность в том, что тебя поддержат, пусть не делом, но хотя бы словом. Зачастую как раз этого и не хватает. К счастью, к Кире сие никоим образом не относится. Он — человек-памятник. И, прямо скажу, довольно симпатичный, так что власти нашего города не прогадали бы, установив ему где-нибудь в районе Бродвея монумент.

Я набрала номер Самохина и попросила Игоря дать телефон того представителя правоохранительных органов, который сопровождал его в день, когда убили Гробовского. Без колебаний и лишних вопросов тот продиктовал, что требовалось, и только перед тем, как сказать стандартное «До свидания», тактично поинтересовался, нашлась ли статуэтка.

Посвящать его в подробности я не стала. И смысла нет, и нечего зря терять время на лишние разговоры.

— Так что думаешь делать? — Киря внимательно смотрел мне в глаза.

— Сейчас поеду на квартиру к Клементову. В остальном — понятия не имею. Война планы покажет.

— Не сомневаюсь. Ты знаешь что попробуй сделать…

— Чего?

— Я все про перчатку думаю. Узнала бы, чья она, и многое распуталось бы сразу. Понимаешь, о чем я?

На самом деле, почему я не обратила достаточного внимания на сообщение Киры про то, что экспертиза обнаружила на перчатке следы лекарства? Надев эту перчатку, убийца и подлил препарат в чашку Гробовского. А сделать это вполне мог помощник Витольда Модестовича. Надо разобраться в отношениях, которые связывали их. Ученик и учитель — слишком все просто на первый взгляд. Так, может, за кажущейся простотой что-то стоит? И лучше бы мне разобраться в этом как можно скорее.

— Ты прав. Сейчас же еду на Набережную. Клементов снимает квартиру в «пентагоне». Ну помнишь, такая длинная девятиэтажка, фасадом выходит на Славянскую площадь?

— Да, знаю. Удачи! Как только выясню что-то про спутника Самохина, сразу позвоню тебе. Вечером, наверное, лучше, на домашний телефон.

— Хорошо. А если что-то серьезное, то на сотовый. Договорились?

Удивительное дело, пообщавшись полчаса с Кирей и попив не слишком хорошего чаю, я почувствовала себя так же хорошо, будто надо мной по крайней мере часа полтора трудилась массажистка. За личное обаяние и умение приходить на помощь в трудную минуту Кирьянову нужно бы дать огромную медаль. Но начальство почему-то не спешит на нее раскошелиться. Героев у нас всегда признают после смерти.

«Ладно, — обратилась я к самой себе, — работаем с тем, что у нас осталось. А осталась, между прочим, записная книжка, принадлежавшая скорее всего Даниле. Вот и замечательно, начнем с нее».

Я вернулась домой. Привычка вынимать из машины и уносить с собой все, имеющее отношение к делу, появилась у меня с тех пор, когда однажды мою «девятку» «почистили», прихватив все доказательства, на которых я собиралась строить обвинение, причем дело тогда осложнялось тем, что мне предстояло выступать в суде в качестве свидетеля обвинения. Я моментально научилась на этой ошибке и ни разу не повторила ее. То дело я вела в самом начале своей частной практики и опыта у меня не было, но теперь все обстояло совершенно по-другому.

Записная книжка и данные экспертизы лежали в сейфе в дальнем углу моей квартиры. Я набрала комбинацию цифр и достала все, что хотела. Ценность вещей должна соответствовать месту их хранения, а улики, которые я собрала, стоят порядка двухсот долларов в сутки, так что бросать их где попало не следовало.

«Итак, — начала рассуждать я, — что у нас получается? Подозреваемый номер один — Игорь Самохин отпал. У него был мотив, но на поверку оказалось, что все свои дела он успел уладить еще в Тарасове и со статуэткой Мары никоим образом не был связан. Второй подозреваемый — курьер. Он успел приложить руку к бронзовой богине, но только приложить. После он отдал ее Ожерельеву, который, собственно, и делал заказ для немца по фамилии Штокингер. Этот тип уехал восвояси крайне недовольным. Еще бы, специально примчался из Берлина, рассчитывал увезти с собой раритет ценой в несколько десятков тысяч долларов, а пришлось вернуться ни с чем».

Тут я остановила размышления по собственному делу и подумала о том, что неплохо было бы потом Кире проверить немца. Его визиты в Россию — а мне кажется, что он к нам уже неоднократно приезжал, — не просто марш-броски туриста.

Из обилия подозреваемых, которые были у меня в начале следствия, остались только спутник Самохина, хотя особого волнения он и не вызывал, к тому же Киря обещал его проверить, и помощник Гробовского.

Мне предстояло заняться последним. В конце концов, когда я вытяну за эту ниточку до самого конца, выяснится главное — либо Данила Клементов виновен во всем, либо в моей практике будет первое дело, которое невозможно раскрыть.

Во второе верить не хотелось. Не зря же я столько времени потратила на расследование. Но уже начал срабатывать психологический фактор: когда ничего не получается с первого дня и все время попадаешь пальцем в небо, появляется желание бросить запутанный клубок и взяться за то, что заведомо просто решается.