Вожди и оборотни

Когда я читал показания Иззатова, то невольно вздрогнул. Память напряглась, отчетливо вспомнилась гибель свидетеля Мирзабаева Махмуда, которого на ночь оставили в следственном кабинете, а у гром его труп обнаружили на асфальте под окном здания. Гибель произошла в 1984 году. Тогда Гдлян отделался легким испугом, получив выговор от заместителя Генерального прокурора СССР О. Сороки Иззатова допрашивали тоже в 1984 году. Скажу откровенно, что ранее я с трудом верил в правдивость разговоров об избиениях людей на допросах следователями. Слышал, что подобное допускали оперативные работники уголовного розыска, но никак не следователи. Однако факты — упрямая вещь.

Б гдляновских документах, выброшенных из уголовных дел, мы обнаружили меморандум из сообщений так называемых помощников администрации изоляторов, которые помещались в камеры к арестованным. В своих информациях они тоже докладывали об избиениях лиц на допросах.

Принуждения Иззатова к даче показаний начались в Бухаре, затем его перевели в Ташкент, поближе к служебному кабинету Гдляна. Арестованных частенько перегоняли из изолятора в изолятор. Это тоже своего рода метод психологического воздействия на них. Не говоришь в Бухаре, — поедешь в Ташкент. Будешь молчать там — этапируем в Москву, подальше от родных мест. Этими маршрутами прошли многие несговорчивые. Но Иззатова они пугали меньше, чем судьба его детей и жены. Об их возможном аресте твердили ему на каждом допросе. И он был уверен, что Гдлян пойдет на все, лишь бы сломать его. Иззатову не только угрожали, но и демонстрировали сына в изоляторе. Сделали это как бы случайно. Видадила вели на допрос в кабинет к Иванову, а в это время навстречу ему следователи вели сына Олега.

Иззатов Олег хорошо помнит эту встречу с отцом. Вспомнил и рассказал он и о другом. На допросы его, как и всех членов семьи, вызывали неоднократно. От него требовали изобличающих отца показаний, но он ничего не знал. Иванов постоянно шантажировал тем, что отправит в подвал. «Я испугался, — пояснил Олег, — просил, чтобы меня не арестовывали… Я остался один с Ковеленовым, он заставил меня раздеться до трусов, сказал, что он меня сейчас отведет в подвал, посадит к рецидивистам, они меня изуродуют.

Вот такую школу преподали следователи будущему юристу.

Он ее запомнил на всю жизнь. Из-за судимости отца его не взяли на работу в правоохранительные органы.

Не меньше унижений испытала и его мать Р. М. Лоденова. Она вспоминает, что арест ее мужа В. Иззатова для всей семьи был неожиданным. В доме несколько раз проводили обыск, но не нашли ничего, что могло бы компрометировать мужа. Затем последовали многочисленные и унизительные допросы. От нее требовали показаний о получении мужем взяток, однако она ничего не знала и объективно ничего не могла рассказать. На нее воздействовали психологически, говорили, что из-за ее упрямства дети не смогут учиться в институтах. Ее неоднократно подвозили к следственному изолятору. Сообщали, что сейчас посадят. А потом увозили домой, сказав: «… нет свободных камер». Был случай, когда Р. М. Лоденову заводили в изолятор и несколько часов держали в дежурной комнате. Однако ложных показаний следователи от нее так и не добились.

Такой же шантаж обрушился и на дочь Иззатова — Ларису. Но и она выдержала издевательства. 30 мая 1987 года она обратилась к Генеральному прокурору СССР с жалобами на действия следователей. Однако ее жалоба не дошла до адресата, попала в руки самих следователей. Произвол продолжал торжествовать и длился семь лет.

Частенько заступники Гдляна и Иванова в их оправдание заявляли, что жалобы о нарушениях законности стали поступать только после возбуждения уголовного дела в отношении следственной группы. Это далеко не так. Еще до 1988–1989 годов с заявлениями на незаконные методы ведения следствия обратились десятки граждан. Примером тому является письмо Иззатовой Ларисы. Здесь напрашивается другой вопрос: «Почему эти жалобы остались без разрешения, без глубоких проверок. Почему все сходило с рук Гдляну и Иванову?» Об этом вправе спросить с бывшего руководителя следственной части и самой прокуратуры Союза ССР.

И все же, имея показания В. Иззатова, членов его семьи, перед нами, как и во всех других случаях стоял один и тот же вопрос: «А можно ли им верить? Насколько они соответствовали фактическим обстоятельствам?»

В этой ситуации как никогда важны показания незаинтересованных лиц, факты, они для нас были на вес золота. Сошлюсь лишь на некоторые. Начну с того, что приговор в отношении Иззатова признан незаконным и отменен. Сам Иззатов выпущен на свободу.

Еще в феврале 1985 года в судебном заседании ряд так называемых взяткодателей отказались от своих показаний и заявили об оговоре Иззатова. Для нас представляли особую значимость показания следователей, работавших с ним. Отыскали и допросили В. Ковеленова. После его показаний уже не было сомнений, что Гдлян сделал все, чтобы сдержать свое слово, данное Иззатову, — посадить его на 13 лет.