Возлюби ближнего своего

Он улыбнулся, приветливо взмахнул рукой и закрыл за собой дверь.

– Это он вас позвал, правда? – спросила женщина через какое-то мгновение.

Сперва Рут хотела ответить отрицательно, но потом кивнула.

– Я так и думала. Спасибо вам за то, что вы пришли. Но я могу остаться и одна. Идите занимайтесь своим делом. А я немного посплю.

– У меня нет никаких дел, – ответила Рут. – А сейчас я как раз учусь вязать. Этим я могу заниматься и здесь. Все принадлежности для вязания я захватила с собой.

– Есть и более приятные вещи, чем сидеть рядом с больной, – устало заметила женщина.

– Конечно. Но это все-таки лучше, чем сидеть одной.

– Так все говорят, чтобы утешить меня, – пробормотала женщина. – Я знаю, больных всегда утешают. Вы уж лучше прямо скажите, что вам неприятно сидеть рядом с больной женщиной, у которой плохое настроение, и что вы делаете это только потому, что муж мой вас уговорил.

– Да, ваш муж уговорил меня, – ответила Рут. – Но у меня не было намерения утешать вас. И я рада, что имею возможность поговорить с кем-нибудь.

– Вы же можете пойти прогуляться! – сказала больная.

Я это делаю не очень охотно.

Не услышав ответа, Рут подняла глаза и посмотрела на растерянное лицо больной. А та оперлась на руки и пристально смотрела на нее… И внезапно слезы ручьями потекли из ее глаз. В одну секунду лицо ее было залито слезами.

– О, боже ты мой! Вы говорите это так просто… А я… Если бы я могла выходить на улицу!

Она снова упала на подушки. Рут встала. Она видела серые вздрагивающие плечи, видела нищенскую кровать в пыльном послеполуденном свете, солнечную холодную улицу за окном, дома с маленькими железными балкончиками, огромную светящуюся бутылку, висевшую высоко над крышами, – рекламу аперитива «Дюбонне», которая бессмысленно светилась, хотя было еще светло, и ей на мгновение показалось, будто все это находится где-то очень далеко, чуть ли не на другой планете.

Женщина перестала плакать. Потом медленно приподнялась.

– Вы еще здесь? – спросила она.

– Да.

– Я очень нервная и истеричная. И порой нервные припадки продолжаются целый день. Не сердитесь на меня, пожалуйста.

– Я и не думала сердиться. Просто мысли мои витали где-то в небесах, вот и все.

Рут снова присела рядом с кроватью. Она разложила перед собой образец джемпера и принялась за работу. Она не смотрела на больную, так как ей было тяжело видеть ее растерянное лицо. Девушке казалось, что, находясь рядом с больной, она просто хвалится своим здоровьем.

– Вы неправильно держите спицы, – сказала женщина через некоторое время. – Так вы будете вязать гораздо медленнее. Спицы нужно держать вот так.

Она взяла спицы и показала Рут, как их нужно держать. Потом взяла уже связанную часть и внимательно посмотрела на нее.

– Вот здесь не хватает одной петли, – сказала она. – Тут нужно снова распустить. Вот посмотрите.

Рут подняла глаза. Больная с улыбкой смотрела на нее, Лицо ее стало внимательным, сосредоточенным, целиком погруженным в работу. От прежнего выражения не осталось и следа. Бледные руки двигались легко и быстро.

– Вот так, – наконец сказала она. – А теперь попробуйте еще раз.

Брозе вернулся домой вечером. В комнате было темно. В окно глядело только вечернее небо и отливающая красным блеском огромная бутылка «Дюбонне».

– Люси? – спросил он в темноту.

Женщина на кровати шевельнулась, и Брозе увидел ее лицо. В отблеске световой рекламы казалось, что оно было окрашено нежным румянцем, словно случилось чудо и больная внезапно выздоровела.

– Ты спала? – спросил он.

– Нет, просто лежала.

– Фрейлейн Голланд давно ушла?

– Нет, всего несколько минут тому назад.

– Люси… – Он осторожно присел на край кровати.

– Мой дорогой! – Она погладила его по руке. – Что-нибудь нашел?

– Пока нет. Но я обязательно найду.

Некоторое время женщина лежала молча.

– Я для тебя большая обуза, Отто, – сказала она затем.

– Как ты можешь так говорить, Люси! Что бы я делал, если бы не было тебя.

– Был бы абсолютно свободен. Мог бы делать все, что захотел бы. Мог бы вернуться в Германию и работать.

– Вот как?

– Да, – продолжала она. – Разведись со мной. Там, в Германии, тебе это поставят в заслугу.

– Ариец, который вспомнил о чистоте своей крови и развелся с еврейкой, так что ли? – спросил Брозе.

– Да. Они наверняка говорят что-нибудь в таком духе. Они же лично ничего не имеют против тебя, Отто.

– Ничего. Зато я имею кое-что против них.