Возлюби ближнего своего

— Знакомый? Каковы его условия?

— Питание, жилье и тридцать шиллингов. Пока все.

— Целое состояние! — вскричал директор Поцлох. — Гонорар кинозвезды! Вы что, хотите меня разорить, Штайнер? Ведь почти столько платят легально живущему рабочему, у которого есть прописка, — добавил он более миролюбиво.

— Я согласен и без денег, — быстро вставил Керн.

— Браво, молодой человек! Так вы станете миллионером! Пробиться в жизни можно только скромностью. — Поцлох ухмыльнулся, с шумом выпустил через нос воздух и поймал соскользнувшее пенсне. — Но вы еще не знаете Леопольда Поцлоха, последнего друга человечества. Вы будете получать гонорар! Пятнадцать блестящих шиллингов в месяц. Гонорар, говорю я, дорогой друг, гонорар, а не жалованье. Пятнадцать шиллингов гонорара больше, чем тысяча — жалованья. Что вы можете делать? Что-нибудь особенное?

— Я немного играю на рояле, — ответил Керн.

Поцлох энергично прижал пенсне к носу. — Вы можете играть тихо? Какие-нибудь мелодии под настроение?

— Тихо я играю лучше, чем громко.

— Хорошо. — Поцлох превратился в фельдмаршала. — Он должен разучить какие-нибудь египетские мелодии. Нам нужна музыка к распиленной мумии и даме без нижней части тела.

Он исчез. Штайнер, качая головой, посмотрел на Керна.

— Ты подтверждаешь мою теорию, — сказал он. — Я всегда считал евреев самым глупым и самым доверчивым народом в мире. Мы бы выманили у него все тридцать шиллингов.

Керн улыбнулся.

— Ты не принял в расчет панического страха, который взрастили тысячелетия погромов и гетто. Если принять все во внимание, то это безумно смелый народ. Ну и, в конце концов, я ведь только несчастный гибрид.

Штайнер ухмыльнулся.

— Чудесно, тогда пойдем есть мацу. Справим «праздник кущей»! Лила чудесно готовит.

Заведение Поцлоха состояло из трех аттракционов — карусели, тира и панорамы мировых сенсаций. Штайнер показал Керну его работу. Керн должен был начистить медные части сбруи у лошадей на карусели и подмести карусель.

Керн принялся за работу. Он начистил не только лошадей, но и оленей, которые раскачивались в такт, и лебедей, и слонов. Он так углубился в работу, что не слышал, как к нему подошел Штайнер.

— Пойдем, мальчик, обед!

— Уже?

Штайнер кивнул.

— Опять. Немного непривычно, правда? Ты вращаешься среди людей искусства, здесь господствуют мировые буржуазные нравы. После обеда будет еще и полдник. Кофе с пирожками.

— Прямо как в сказке! — Керн вылез из гондолы, которую тянул кит.

— О боже, Штайнер, — сказал он. — В последнее время все идет так хорошо, что становится страшно. Сначала в Праге, а теперь здесь. Вчера я еще не знал, где буду спать, а сегодня у меня есть место, жилище, и за мной заходят, чтобы позвать на обед! Просто не верится!

— А ты верь, — ответил Штайнер. — И не думай об этом, а принимай все, как есть. Это старый девиз опытных людей.

— Надеюсь, что такая жизнь хоть сколько-то продлится…

— У тебя постоянная работа, — ответил Штайнер. — По крайней мере, месяца на три. Пока не наступят холода.

Лила поставила на лужайку перед вагоном шаткий столик. Она принесла большую кастрюлю со щами и села рядом со Штайнером. Стояла ясная погода, и в воздухе уже чувствовался запах осени. На лужайке было развешено выстиранное белье; над ним порхало несколько желтовато-зеленых бабочек.

Штайнер потянулся.

— Как на курорте! Ну, а теперь — в тир.

Он показал Керну ружья и объяснил, как они заряжаются.

— Есть два вида стрелков, — сказал он. — Тщеславные и алчущие.

— Как и в жизни, — заблеял директор Поцлох, проходивший мимо.

— Тщеславные стреляют по мишеням и номерам, — продолжал объяснять Штайнер. — Они не опасны. Алчущие хотят что-нибудь выиграть. — Он показал на ряд этажерок в глубине тира, которые были уставлены плюшевыми медвежатами, куклами, пепельницами, бутылками с вином, бронзовыми статуэтками, домашней утварью и другим барахлом.

— Они должны что-нибудь выиграть. Сперва — с нижних полок. Если кто-нибудь выбьет пятьдесят очков, он уже претендует на выигрыш с одной из верхних полок, где вещи стоят десять шиллингов и больше. Тогда ты заряжаешь ружье одной из волшебных пуль директора Поцлоха. Они выглядят точно так же, как и другие. Они лежат здесь, на этой стороне. И человек удивляется, почему он внезапно попал в двойку или тройку. Немного меньше пороха, понимаешь?

— Да.

— Прежде всего никогда не меняйте ружье, молодой человек, — пояснил директор Поцлох, стоявший позади них. — К этому люди относятся недоверчиво. На пули они не обращают внимания. Ну, и затем — баланс. И люди должны выиграть, и мы должны заработать. Это нужно сбалансировать. Если вам это удастся, вы — кудесник. Не считайте это слишком громкими словами. Ну, а кто стреляет часто, тот, конечно, имеет право и на верхнюю полку.

— Кто пропуляет пять шиллингов, может выиграть одну из бронзовых богинь, — добавил Штайнер. — Стоит один шиллинг.

— Молодой человек, — неожиданно сказал директор Поцлох с патетической угрозой, — я сразу же хочу обратить ваше внимание на следующее — на главный выигрыш. Он не выигрывается, понимаете? Это личная вещь из моей квартиры. Великолепная штука!