Возлюби вампира своего

Забавно. Если бы он успел напиться из волчицы тогда, в подземелье, между ними могла бы возникнуть связь. Слабенькая, не такая, как у меня со щенком. И самое главное, лидировала бы в ней Рыжая. Тогда эта идея казалась мне вполне разумной, если бы я придумала, как контролировать рыжую самку. А теперь. Теперь я рада, что Антерес остался условно свободным вампиром. Из него вышел неплохой собрат по клану.

Обернувшись летучей мышью, я отследила путь оборотней. Убедилась, что Рубен уверенно ведет свою стаю, то есть уже придумал, где именно они проведут эти сутки. И, успокоенная, примчавшись обратно в замок, уселась у входа, ждать.

Примерно спустя час вернулся Дориш с мешком, битком набитым зайцами.

— Я. это. про кровь в пакетах. я остатки заморозил, — сообщил мне мой птенец, запинаясь и смущаясь. — Ее очень много оставалось. Мне стало жаль, и я все заморозил. Магией.

— Молодец! — Судя по лицу мальчишки, он до последнего сомневался, похвалю я его или отругаю. Или просто не был уверен, прилично ли вампирам питаться замороженной кровью.

— То есть зайцев можно выпустить? — Мой жалостливый птенец сразу оживился, обрадовался.

А мне уже не в первый раз стало немного стыдно. Насколько же я была голодной, когда польстилась на этого мальчишку!

Глаза Дориша пока еще сохраняли прежний, карий цвет, лишь иногда поблескивая алым. Со временем они у него станут бордовыми, как вино. Или вишневыми, как у Антереса.

Вот только у щенка глаза обычно сияли, сверкали, искрили, лишь иногда напоминая два голубых блеклых камушка, все равно очень заметных на смуглом лице. А у Дориша во взгляде постоянно ощущалось тоскливое беспокойство. Темные прямые волосы старательно прятали обычные уши, но открывали тонкую шею. Было четкое ощущение, что парикмахер надел на голову клиенту глубокую кастрюлю и состриг все, что выступало, по кругу. Не знаю уж, почему у взрослого парня традиционная для подростка стрижка. Она лишь сильнее подчеркивала его детские черты лица.

Стройное тонкое тело, едва заметные мышцы, длинные ноги. и общее впечатление, что передо мной потерявшийся в лесу олененок. Особенно если рядом Эль.

Однако, этот мальчик храбро сражался с двумя сильными вампирами, подсказал мне, что мир, несмотря на мою жажду мести, на месте не стоит и развивается. А еще гораздо быстрее, чем я, сообразил, как использовать новую, свалившуюся на него магическую силу. Взял и предусмотрительно заморозил остатки пакетов с кровью!.. Теперь, благодаря ему, у меня есть чем покормить моего нового птенца.

— Оставь пока, — ответила я Доришу и с трудом сдержала улыбку, глядя на его разочарованную гримасу. Ладно, жалость к людям с натяжкой, но понятна. А с чего вдруг любовь к зайцам проснулась? — Кто их ловил? Ты или оборотни?

— Руби поручил мне, — отчитался мальчишка. — Но когда я их для тебя ловил, это одно. А для этого нового парня... Он что, сам себе зайцев поймать не способен?

— Есть он уже хочет, а выйти из подземелья сможет, лишь когда стемнеет. Мы не знаем, как повлияет на него солнце.

— То есть он совсем-совсем вампир, как из страшилок? — уточнил Дориш.

Я с удовлетворением отметила, что мой птенец не такой уж и святоша. Потому что в его глазах сначала отразилось превосходство, а лишь потом — сочувствие.

— И зачем он тебе?.. — Мальчишка не стал добавлять «такой бесполезный», но я практически услышала эти недосказанные вслух слова, настолько громко они прозвучали в голове моего птенца.

— Надеюсь, что пригодится. — Усмехнувшись, я потрепала присевшего рядом со мной парня по темной макушке. Продолжение, что изначально и сам Дориш тоже казался бесполезным, я постаралась заглушить.

Конечно, в отличие от его мыслей и намерений, которые я ощущаю, желает он этого или нет, пути в мою голову для него надежно скрыты. Возможность узнать, что думает создатель, перепадает птенцам лишь тогда, когда создатель этого хочет. Но все равно лучше подстраховаться. Уж больно сильный у меня первенец.

— Руби говорит, что это у тебя от страха.

Поджав губы, я помолчала почти полминуты, старательно напоминая себе о том, что мне двести, мальчишке рядом со мной едва ли двадцать, волчонку тоже. немногим больше. И хорошо, что самого. говоруна. поблизости не оказалось. Иначе моей выдержки не хватило бы. А так промолчалась, отдышалась и равнодушно-спокойно поинтересовалась:

— Что именно у меня от страха?

— Желание собрать сильную стаю.

Чудом не прихлопнула своего птенца. Не из-за того, что он сказал. К тому же слова были чужие, он их просто повторил, как заморский попугайчик. А из-за жалости в его глазах.

Сегодня все вокруг излучают это странное, раздражающее меня чувство. Жалость. Я выжила в одиночку двести лет! Не одичала. Привязала к себе слишком умного вожака стаи оборотней. Сама создала полноценного сильного птенца. Двух птенцов!