Возлюбленная террора

Медлить оказанием поддержки было бы преступлением, а потому я, согласно личному приказанию Вашего Превосходительства, подтвержденному телеграммой, прибыл 8-го января с 36 казаками в село Пески. Освободил арестованные власти и арестовал 29 человек зачинщиков, которых затем передал в распоряжение возвратившейся 9-го января Новохоперской полиции.

Ко времени моего прибытия многотысячное собрание (в селе Пески 14 тыс. жителей) у Волостного Правления разошлось для обеда, а вновь собраться я его не допустил, приказав казацким разъездам разгонять собиравшиеся на улицах отдельные группы. Долгом считаю донести о молодецких действиях казаков под командой подъесаула Абрамова. О всем происшедшем составлен прилагаемый при сем протокол.

15 января 1906 года

Советник Луженовский.

«ДВЕ ЖЕРТВЫ СКВЕРНОЙ ГУБЕРНСКОЙ РЕВОЛЮЦИИ»

До Крещения оставалось всего три дня, но мороза зима дождаться уже отчаялась. С неделю несло вьюгой; теперь же снег успокоился, но погода все равно стояла пасмурная и довольно промозглая.

На железнодорожном вокзале города Борисоглебска было весьма людно: везде народ и вещи, из буфета доносились запахи съестного. Однако на платформе, против ожидания, пароду не слишком много, да и те, кто был, торопились скрыться в здании вокзала. Ожидали прибытия курьерского из Тамбова. Этим поездом ехал советник губернского правления Гаврила Николаевич Луженовский.

Железнодорожный жандарм, унтер-офицер Хитров, высокий, сутулый — шинель мешком висит на его нескладной фигуре, — наблюдал, как постепенно пустеет платформа. Маленький круглый человечек в потрепанном пальто появился в дверях вокзала и, потоптавшись немного в нерешительности, подошел к Хитрову:

— А что, ваше благородие, долго ли простоит курьерский?

— Сколько надо, столько и простоит, — благодушно ответил Хитров, кинув вниз на вопрошающего снисходительный взгляд.

Человечек кашлянул, потом робко продолжил:

— А что, ваше благородие, к поезду совсем нельзя будет подойти?

Хитров опять посмотрел вниз, на этот раз в некоторой подозрительности:

— А зачем?

— Жена у меня прибыть должна-с… Хотелось бы встретить непосредственно… Так сказать, у вагона.

Хитров усмехнулся:

— У вагона не получится, казаки не подпустят. И правильно сделают.

— Позвольте узнать-с, почему же? — взволнованно поинтересовался кругленький человечек.

В другой раз унтер-офицер не снизошел бы до объяснений, но сегодня Хитров был настроен вполне доброжелательно. Почему бы и не поговорить — все скорее время пройдет.

— А потому, — сказал он назидательно. — Вот откуда я, например, знаю, что ты за человек?

— Борисоглебский мещанин Ситников, — поспешил отрекомендоваться собеседник.

— Хм… — Хитров пожал плечами. — Назваться-то как угодно можно. А каких убеждений? Вдруг что дурное на мыслях имеете?

— Помилуйте-с! — слегка даже обиделся Ситников. — Я благонамеренный гражданин…

— А вот этого я и не знаю. Поручиться не могу. Сейчас время тяжелое. Крамола зашла так далеко, что доверять нельзя никому, даже чинам полиции и жандармерии. А уж благонамеренные граждане такое творят, что не приведи Господь!

Хитров размашисто перекрестился.

— Но, ваше благородие… — попытался возразить Ситников, — я ничего такого-с…

— Даже чинам полиции и жандармерии! — внушительно повторил Хитров, подняв палец вверх. — Единственно, в ком можно быть до конца уверенным, — так это в казаках.

Лицо кругленького Ситникова вытянулось помимо воли. Жестокости и бесчинства казаков в окрестных деревнях давно уже стали притчей во языцех. Да и в самом Борисоглебске казаки чувствовали себя силой и держались в высшей степени вызывающе. Ходили по частным домам с подписным листом и предлагали подписать денег в свою пользу.

Давеча вот к соседке, вдове чиновника госпоже Слепаковой, явился на кухню казак — в одной руке подписной лист, в другой нагайка. Вызвал хозяйку и потребовал денег. А попробуй не дай — не посмотрит, что вдова чиновника, так нагайкой и огреет! Дала она ему три рубля, и еще была счастлива, что дешево отделалась!

Ситников хмыкнул. Кум недавно рассказывал — уж непонятно, правда ли, нет ли, — раз пришли вот так же и в дом к жандармскому ротмистру Белявскому. По ошибке, конечно. Потребовали денег и вдруг узнали, что хозяин дома — жандармский чин. Куда весь гонор сразу делся, — стушевались, извинения просили, чтоб только до начальства не дошло. «Так им, ворюгам, и надо, — злорадно подумал Ситников, — чтоб в другой раз неповадно было!»

Хитров заметил реакцию своего собеседника и решительно подтвердил:

— Да-да, казаки — единственные, кто еще может поддержать порядок. И бьют они за дело, только за дело. Если подчиняетесь требованиям порядка, никто вас не тронет. Так что, господин хороший, лучше ждите свою супругу в вокзале…

Хитров хотел еще что-то добавить, но в этот момент вдали показался дым курьерского. Ситников счел за благо отступить на несколько шагов и скрыться во дворе станции.