Возлюбленный мой

Семья, что удочерила малышку, жила за несколько деревень от них, и всю ночь после ее рождения  Дариус и Тормент, вооружившись, провели в седле, передвигаясь очень осторожно, и в скором  времени достигли места назначения. Дом не был похож на хижину Дариуса с соломенной крышей и каменными стенами. Строение окружали деревья, защищая его от непогоды, и в загоне сарая на заднем дворе гуляли козы, овцы и дойные коровы.

В хозяйстве даже был доджен, Дариус узнал об этом накануне вечером, когда пришел познакомиться с этой скромной, но зажиточной семьей. Конечно, в тот первый раз его не представили хозяйке дома. Она не принимала гостей, и он все обсудил с ее мужем на крыльце, не заходя в дом.

Подъехав ближе, Дариус и Тормент осадили лошадей, и те, остановившись, сразу же нетерпеливо забили копытами. И в самом деле, огромные жеребцы были созданы для сражений, а не размеренного ожидания, и после того как Дариус спешился, его протеже удалось сдержать животных лишь мощной силой своего плеча.

Все то время, пока они преодолевали путь сюда, Дариус много раз пересматривал свое решение, но теперь, когда они, наконец, достигли своей цели, он точно знал, что малышка должна вырасти именно здесь.

Держа в руках драгоценный груз , он подошел к двери, которую открыл сам хозяин дома. Глаза мужчины ярко блестели в лунном свете, но не от радости. Похожая трагедия случилась в этом добродетельном доме, вот почему Дариус пришел именно сюда.

Вампиры, далеко живущие друг от друга, обменивались информацией между собой так же, как и люди – передавая истории и соболезнования из уст в уста. 

Дариус поклонился мужчине, несмотря на то, что был выше его по статусу.

– Приветствую Вас в эту холодную ночь.

– И я Вас приветству. – Мужчина поклонился очень низко, и, когда выпрямился, его добрый взгляд упал на крошечный сверток в руках у Дариуса. – Но уже совсем скоро станет тепло.

– Воистину. – Дариус развернул верхнюю часть пеленального одеяла и еще раз посмотрел на крошечное личико. Эти глаза, эти завораживающие глаза цвета стали смотрели прямо на него. – Вы хотите... сначала взглянуть на нее?

Его голос сорвался, потому как он не хотел никаких оценок или обсуждений этого дитя, сейчас или когда-либо, и, воистину, он сделал все возможное, чтобы этого избежать. Он не стал ни с кем делиться обстоятельствами ее появления на свет. Как он мог? Кто тогда возьмет ее? Она не унаследовала черт своего отца, посему никто и никогда не узнает правды.