Возлюбленный мой

– Да сэр, – Техасец оглядел ванную, словно искал полотенце.

– Вниз, – рявкнул Лэш. – На кухню. И ты должен достать мне, во что переодеться, и принести сюда. Да, и когда вернешься в особняк, отнеси в спальню еду.

Мистер Д только кивнул и направился к выходу, с трудом передвигая ослабевшие ноги.

– Ты раздобыл мобильный для новичка? – спросил Лэш ему вслед.

– Он внизу, в сумке. И я выслал вам его номер сообщением.

Уродец реально был прекрасным личным помощником.

Лэш зашел в душевую кабину и покрутил краны, вмонтированные в настенную плитку. Он не удивится, если оттуда ничего не выйдет или закапает ржавая жижа. Но ему повезло. Из лейки душа полилась прозрачная чистая вода, и он быстро разделся.

Было так приятно омыть тело, сразу возникло чувство, будто он его перезагрузил.

Закончив, Лэш вытер себя насухо рубашкой, а затем вышел в спальню. Он лег на кровать, закрыл глаза и положил руку на живот поверх того места, где возникли язвы. Что было глупо. Как будто они нуждались в защите от какой-то угрозы.

Судя по звукам, доносившемся снизу, события развивались, отчего он испытал облегчение... и немного удивился. Крики перестали быть болезненными или испуганными, теперь они перешли в разряд порно, вздохи и стоны явно вызваны оргазмом.

– Ты педик? – вспомнил он, как спросил его парень.

Скорее всего, этот вопрос был задан с надеждой на положительный ответ.

Да какая разница. Лэш не особо жаждал постоянно находиться при отце, так что если повезет, какое-то время тот будет отвлечен новой игрушкой.

Лэш закрыл глаза и попытался отключить голову. Планы Общества, мысли о Хекс, раздражение из-за ситуации с кормлением... Его мысли закручивались в водоворот, но тело было слишком уставшим, чтобы поддерживать сознание.

Что было так же хорошо, как и…

Он как будто глубоко уснул и видел сон. Четкое и ясное видение просто не возникло в голове, а словно поглотило Лэша, внедряясь в сознание откуда-то извне и отталкивая все остальные заботы в сторону.

Он видел себя идущим по территории поместья, в котором вырос, смотрел, как пересекает газон и подходит к огромному дому. Внутри сияли огни и сновали люди... точно так же, как той ночью, когда он заявился и лишил жизни двух вампиров, которые его вырастили. Но он видел не тех, кого знал. Люди были другими. Это были те, кто купил этот дом.

Справа рос плющ, под пологом которого он похоронил своих родителей.

Он видел себя стоящим над тем местом, где выкопал яму и куда сбросил тела. Там все еще была видна неровность, хоть какой-то садовник и засадил это место новым плющом.

Опустившись на колени, он протянул руку... только для того, чтобы увидеть, что рука не была его собственной.

Это была рука его настоящего отца: черная, мерцающая тень.

По какой-то причине это откровение ввергло его в панику, и он попытался подняться. Его сознание металось, запертое в плену собственной, неподвижно застывшей кожи.

Его засосало слишком глубоко, чтобы он мог выбраться.

***

Художественная галерея Рикардо Бенлуи располагалась в центре города, поблизости с больничным комплексом имени Святого Франциска. Ухоженное, шестиэтажное здание выделялась среди собратьев, выстроенных в 1920-х годах эпохи «небоскребов», благодаря современному ремонту, который оставил после себя стены из матовой стали и окна, размером с амбарные ворота.

Этакая старлетка в компании престарелых дам.

Когда Джон и его парни приняли форму на тротуаре через дорогу от главного фасада, повсюду было движение. Сквозь огромные стеклянные панели, он видел мужчин и женщин, одетых в черное, с бокалами шампанского в руках, разглядывающих картины на стенах. Которые, по крайней мере, отсюда, с улицы, казались смесью художества пятилетнего ребенка и садиста, орудовавшего ржавым гвоздем.

Джона не впечатлял искусственно культивируемый шаблон авангарда, и как всегда, он не имел никакого понятия, откуда у него такое мнение об искусстве. Но разве это имело какое-то значение?

Трэз велел им идти к задней части здания, так что он и его парни обогнули блок и прошли по переулку за галереей. В то время как передний фасад здания выглядел привлекательно и гостеприимно, обратная сторона показывала всю правду бизнеса. Окон не было. Все выкрашено в матовый черный цвет. Щитовые двери и погрузочная площадка, запертые плотнее, чем пояс целомудрия.

По информации, полученной от Трэза, убогие карикатуры на искусство, обсуждаемые самодовольными типами, мнившими себя чуть ли не Уорхолами[41], были здесь не единственным товаром. Что объясняло наличие хреновой кучи камер безопасности у черного входа.

К счастью, здесь было много теней, за которыми можно укрыться, и, чтобы не попасть под объективы камер, они просто дематериализовались к стопке деревянных поддонов в темном углу.

Город в этот час все еще кипел жизнью, приглушенные гудки автомобилей и отдаленные звуки полицейских сирен, тяжелые стоны автобусов с рекламой на боках – все это наполняло прохладный воздух урбанистической симфонией…

В переулок, в его дальнем конце, свернул автомобиль, и, когда он подъехал к галерее, его фары погасли.