Возмездие Мары Дайер

— Повезло же мне, — она откусила кусочек. — Но у меня было предчувствие, что с вами что-то не то, как только вы появились на программе. Когда мы собирались вместе на групповые терапии, я не слышала ваши мысли, хотя с остальными все было, как обычно — из-за лекарств мысли становились спутанными. Большую часть времени они заглушали голоса, но когда я нахожусь в состоянии стресса или возбуждения — становится хуже.

— Что насчет злости? — поинтересовался Джейми.

— Так это происходит с тобой? — спросила я.

Он пожал плечами, избегая моего взгляда.

— Перед тем, как меня исключили и отправили в Психовилль, я иногда замечал, что люди исполняют мои приказания. Не в духе: «Эй, парень, отдай-ка мне ключи от своего «Мазерати». Скорее: «Расскажи мне свои секреты» или «Подвези меня туда-то». Это казалось случайностью, к тому же, мои просьбы не были из ряда вон выходящими. Могло быть и просто совпадением, вот только… мне это не казалось совпадением. Иногда я чувствовал, что это по-настоящему. — Он встретился со мной взглядом, и я поняла, что он думает об Анне.

Наша бывшая одноклассница, которая издевалась над ним с четвертого класса, и которой он сказал съехать с обрыва. После этого она потеряла контроль над автомобилем, будучи пьяной.

— Я считал себя сумасшедшим, раз меня преследуют такие мысли, — сказал Джейми.

— Это наша общая черта.

— Какая? — спросила Стелла.

Джейми понял:

— В этом наша проблема: в гене G1821 или как он там называется — симптомы делают нас ненормальными в глазах других.

Возможно, он действительно делал нас ненормальными. Я подумала о своем отражении, которое общалось со мной.

— Это объясняет, почему никто не обнаружил еще этот ген, — сказал парень, возвращая мое внимание. — Если кто-то страдает галлюцинациями, иллюзиями, голодает, вредит себе, самое очевидное объяснение — психическое заболевание, а не поразительная генетическая мутация…

— Мутация? — сказала я. — Теперь мы мутанты?

Джейми ухмыльнулся.

— Не рассказывай «Марвелу». Они нас засудят. Но сами подумайте, гены не могут просто проявиться в нескольких людях. Так не бывает, они меняются с течением времени. Деградируют, изменяются…

— Эволюционируют, — вставила я.

— Именно! Потому наши особенности… кем бы мы ни были — мы в это эволюционировали.

— Супермен или Спайдермен, — тихо сказала я.

Стелла переводила взгляд с меня на него.

— Что, прошу прощения?

Я вспомнила разговор с братом, как рассказала ему, что мне нужно сделать выдуманное задание для «Горизонта», чтобы он помог мне во всем разобраться, сам того не понимая.

— Значит, она может быть супергероем или суперзлодеем, — сказал мой брат. — Это Питер Паркеровская или Кларк Кентовская ситуация?

— Что ты имеешь в виду?

— Ну, твой персонаж родился с этими силами, а-ля Супермен, или приобрел их, как Человек-паук?

Тогда я не знала ответ, но сейчас…

— Спайдермен приобрел свои способности от укуса радиоактивного паука. Супермен же родился с ними…

— Потому что на самом деле он Кал-Эл, инопланетянин, — сказал Джейми.

Я была Суперменом. Как я и думала.

Но когда я рассказала Ною о теории Даниэля, он был уверен, что мы приобрели наши способности.

— Как часто ты желала кому-то смерти, Мара? Кому-то, кто подрезал тебя в коридоре или еще что?

— Да уж, я многим людям желала смерти, — сказала я, вспоминая его слова.

— Все так делают, — заверила меня Стелла.

— И родители Ноя заметили бы, что он быстро исцеляется, когда отвозили его к врачу на прививки. Так почему все происходит сейчас

, если мы с этим родились?

Джейми стукнул ладонями по столу.

— Должен быть спусковой механизм. Как у рака. Можно поставить генетическую ширму, чтобы увидеть, находишься ли ты под риском его развития, ведь все указывает на это. Но только потому, что ты под риском…

— Не значит, что ты заболеешь раком, — закончила я, и отсутствующие кусочки пазла стали на место.

— В яблочко. Это просто значит, что ты находишься под большим риском, чем кто-то другой, а факторы могут быть биологическими и экологическими.

— Или химическими, — в голове зазвучали мамины слова.

— Ты прошла через многое, и я знаю, что мы не можем этого понять. Но я хочу, чтобы ты знала, это, — она указала на комнату, — не ты. Может быть, это химическое или поведенческое, или даже генетическое…

Из темных вод моего разума всплыл образ. Картинка. Черная. Белая. Размытая.

— Что? — быстро спросила я.