Возмездие. Никогда не поздно

Полчаса у него ушло на то, чтобы добраться до центральных ворот.

В административном здании горел свет, охранник (он был одет в полувоенную форму) курил на улице.

– Откройте калитку, – попросил журналист. – Я тут заблудился.

– Тогда тебе в обратную сторону, – мрачно пошутил тот, однако высокую решетчатую калитку с заостренными прутьями открыл.

Журналист отказался сунуть ему полтинник или сотню, ограничившись словами благодарности и пожеланиями удачи.

– И тебе удачи, – бросил ему в спину сторож.

Два километра Андрей прошел пешком и, только выйдя на МКАД, остановил такси. Пока он не определился, куда ему ехать, и сказал – в центр, однако на углу Профсоюзной и Обручева назвал конкретный адрес, припомнив одну особенность Жердева – работать до полуночи в своем «шереметьевском» офисе на Тверской.

Личный секретарь Жердева, припозднившийся вместе с шефом, доложил, что «внизу» его дожидается Маевский.

– Почему без предварительного звонка? – попенял журналисту Жердев. Он демонстративно бросил взгляд на часы: начало первого. Обычно он в это время, говоря языком операционной системы, закрывал работающие приложения и готовился перейти в спящий режим. Надо отдать должное его терпению, он не стал тревожить телефонным звонком ни Биленкова, ни Маевского – кто знает, может, они по уши в работе.

– Я видел Кравца, – опустился на стул Андрей.

– Ну и?

– Он ушел. Точнее, я дал ему уйти.

– А можно с самого начала? – не без сарказма попросил Жердев.

Он слушал журналиста, а перед глазами отчего-то стояла сцена пятнадцатилетней давности. Распустив опергруппу и готовясь к новой должности, он отдал распоряжение помощнику – отслеживать каждый шаг «пресс-отступника», то есть сесть журналисту на хвост и не слезать два-три месяца. Ему было важно знать, чем дышит «иуда из аквариума», потому что «предавший однажды, предаст и дважды». В первую очередь журналист записался на платные курсы по огневой подготовке. Тир, расположенный в подвальном помещении средней школы в районе Марьиной рощи, он посещал два раза в неделю. Тренировался в стрельбе из мелкокалиберного оружия – винтовки и пистолета, и дела у него шли неплохо: в этом Жердев убедился лично. Он сделал неординарный ход, показав, кто гроссмейстер, а кто разрядник. Вошел как-то в тир, среди нескольких стрелков у барьера отыскал глазами тускло освещенную фигуру Маевского и встал рядом:

– Как успехи?

Андрей повернул к нему голову и опустил руку с оружием.

– Дай, – потребовал Жердев на манер капризного ребенка. Подержав пистолет на весу, как будто считывал с него информацию, бывший оперативник Первого главка КГБ показал себя знатоком огнестрельного оружия. – Пистолет Марголина, калибр – пять и шесть. Прицельная дальность – двадцать пять метров. Емкость магазина – пять патронов. Сколько ты отстрелял?

– Четыре… кажется.

– Кажется… – Жердев не глядя выстрелил и попал в «молоко». Освободив пистолет от пустого магазина, на его место он поставил полный.

К этому времени все пять стрелков прекратили стрельбу, инструктор частного тира уткнулся в корочки, раскрытые перед ним помощником Жердева. Второй его сопровождающий, сменив мишень, возвращался по идеально простреливаемому коридору.

И Жердев решил продемонстрировать перед всеми «мастер-класс»: «нарисовал» в центре мишени смайлик – две пробоины посередине и ряд пробоин, символизирующих улыбку, внизу.

– Вы спите с пистолетом? – натянуто улыбнулся Маевский.

Жердев приподнял бровь: то ли да, то ли нет.

– Мне доложили, ты записался еще на курсы рукопашного боя. Встретимся на татами?

– Там ринг, – ответил журналист и поднес кулаки к подбородку. – В основном мы боксируем.

И вот спустя пятнадцать лет сам Жердев слушает о практических успехах журналиста в стрельбе.

– Ты хочешь сказать, это ты ухлопал Хатунцева? – перебил он Андрея.

– Так вышло.

– Ты что, извиняешься?

– Ну не то чтобы извиняюсь…

– Фантастика! Ты, ты ухлопал наемника!.. А где сейчас Биленков?

– Дома, наверное, отлеживается. У него вся грудь синяя, пара ребер сломана наверняка. – Маевский открыл крышку фотокамеры и вынул из нее карту памяти.

Жердев понял его с полнамека и вставил ее в картридер компьютера. Тотчас открылось окно проводника с эскизами снимков. Их было больше двух десятков, но Жердева в первую очередь заинтересовал один, самый яркий, что ли. На нем крупным планом чье-то лицо – с открытым ртом и распахнутыми глазами. Неужели это Хатунцев? Да, это он, убедился Дмитрий Михайлович, дважды кликнув мышью на эскизе: снимок растянулся на весь экран. Он был настолько четким, что Жердев различил синие прожилки на носу трупа, перхоть на вороте рубашки и даже посекшие кончики длинных седых волос. «Совершенство в высоком разрешении», – хмыкнул он. Всмотревшись в лицо бывшего оперуполномоченного, Жердев обратил внимание на дату и время в правом нижнем углу снимка и спросил:

– Как долго он мертв?

– Не больше трех или четырех минут.

– Ты сразу схватился за камеру?

– Не сразу. Я же сказал, что прошло какое-то время. Сначала я оказал помощь Биленкову и кореянке.

– Почему ты не снял их?