Возьми, если сможешь

Та затихала, а Лерка с удовольствием наблюдала за этой феерией. Они долго ужинали, он рассказывал ей о работе, о Севере, о знакомых и не очень знакомых людях. Она слушала, почти не задавая вопросов и… почти ничего не чувствуя. Всё это она уже знала, потому что работать начала сразу по приезду, не дожидаясь окончания декретного отпуска. От должности главного редактора отказалась и осталась в ранге заместителя главного по интернету. Редактировала материалы, писала аналитические записки, как могла, участвовала в жизни редакции. Порой и корреспондентом выступала – Северореченск и Город были связаны, входили в один федеральный округ, тем более, Город был его столицей. Она физически ощущала, как меняется газета, как медленно, но верно выхолащивается её содержание. Какие-то пресс-релизы, скучные, как застёгнутый на все пуговицы чиновничий пиджак, рапорты с таких же скучных заседаний и совещаний… Это была совсем другая газета, из которой с каждым номером уходили живые голоса, живые люди, живые события. Лерка знала, что первые полосы возят на утверждение в пресс-службу и профильный комитет, утверждают там фото и даже подписи под ними. Скоро вообще будет утверждаться весь номер, как говаривал товарищ Гоцман: «Будешь читать Уголовно-процессуальный кодекс от заглавной буквы «У» до тиража и типографии»…1 Эта почти мёртвая газета перестала быть интересной и необходимой для журналистки Шингареевой, которая проработала в ней почти два десятка лет, считала её своей профессиональной удачей и профессиональным счастьем. Она всё чаще думала, что журналистики как профессии, её любимой профессии, уже практически не существует, и надо что-то в жизни менять. С Сергеем она эти мысли не обсуждала, да и он разговора о газете давно не заводил, хотя она прекрасно знала, что к происходящему Елисеев руку приложил точно.

И всё же как-то раз Лерка, гладя его по груди, сказала:

– Серёжка, хочу тебе кое в чём признаться.

Он сдвинул брови и округлил глаза, совсем как Лизка, вопросительно посмотрел на неё.

– Я самая счастливая женщина Сибири, Урала и сопредельных территорий.

Сергей засмеялся и, слегка прищурившись, ответил:

– Ну, тогда и я тоже.

Лерка подпёрла ладонью подбородок:

– И ты? Тоже самая счастливая женщина Сибири, Урала и сопредельных территорий?

Он прижал её к подушке и навалился сверху:

– Лера, хулиганка ты, а не взрослая женщина!

– А кто тебе вообще сказал, что я взрослая?

А за окном не спал, словно плыл в огнях, насколько хватало взгляда, безбрежный старый Город, многое повидавший, многое переживший, такой мудрый, что редко напоминает людям их ошибки. Но уж если напомнит…

– Привет, Лерка.

– Привет.

Подскочила Лиза, снова уткнулась головой в колени. Лерка подхватила её, посадила на колени и только тогда обернулась налево, встретив насмешливый изучающий взгляд.

– Мам, я от всех убежала!

– Моя девочка! Хочешь, я тебя спрячу от них?

Лиза прижалась к Леркиному пуховику и во все глаза разглядывала Володю. Тот тоже внимательно смотрел на неё.

– Надо же, папина дочка…

Лерка, набравшись смелости, молча посмотрела ему прямо в глаза. Эти синие, невозможные глаза…

– Мне нужно с тобой поговорить.

– Если нужно, поговорим. Только тебе придётся полчаса подождать.

– Я подожду.

– Здесь?

Её дом был совсем рядом со сквером, где располагалась детская площадка.

– Здесь.

– Хорошо.

Она перехватила Лизу за талию, встала со скамьи и пошла в сторону дома.

– Мама, пусти, хочу ножками!

– Лизунчик, ножками будет долго, мама спешит.

Лиза недовольно поворочалась, устроилась удобнее и стала с интересом смотреть по сторонам. Лерка исхитрилась достать из кармана телефон и набрала номер Анны Фёдоровны, пожилой женщины, жившей по соседству, в панельной пятиэтажке. Она всегда с радостью оставалась с Лизой, если Лерке срочно надо было уйти, любила девочку как родную и баловала её без меры. Лерка только цокала языком и качала головой, заставая их за игрой, где командиром была, конечно, Лиза. Если игра требовала установки неких правил, Лиза с серьёзным видом, подумав, излагала их список, путалась в нумерации и, на секунду задумавшись, изрекала:

– Правило номер ноль!

Вот и сейчас Анна Фёдоровна согласилась побыть с Лизой и через десять минут уже звонила в дверь. Дочка, увидев любимую няньку, запрыгала от радости и, схватив за руку, утащила в свою комнату.

Лерка постояла у зеркального шкафа, внимательно посмотрела на себя, и решила переодеться в джинсы и ярко-голубой пуловер, который любила за уютную мягкость, подкрасила глаза и вышла в прихожую. Из Лизиной комнаты слышались голоса, музыка – уже вовсю работала Playstation. Для порядка крикнула:

– Я ушла!

Ей никто не ответил. Нажала кнопку лифта, в кабине долго рассматривала в зеркале своё лицо. Цвет глаз опасно жёлтый, как всегда бывает, когда он где-то рядом… Володя ждал её на углу дома, привалившись плечом к стене.

– Ничего, что я тебя здесь встречаю?

– Ой, я тебя умоляю.

– Доверяет, значит?

Лерка покачала головой.

– Значит, доверяет. Ну, где разговаривать будем?

– Тут рядом у вас я кафе видел. Пойдём туда?