Возможность выбора

Сильвия пожала плечами. Взяв рюмки, она направилась было на кухню, но сделала небольшой крюк и ногой захлопнула дверь в комнату Карла.

С вымытыми рюмками в руках Сильвия вернулась в комнату. Карл уже открыл дверь и стоял, опершись о косяк и зажав между пальцами сигарету. Увидев Сильвию, пожаловался:

— Как же я лягу? По-собачьи свернувшись в клубок?

Сильвии вдруг почудилось, что исхудалые дрожащие руки Карла заляпаны грязью, при одной только мысли, что он будет рыться в бельевом шкафу, ее передернуло от отвращения. Она стала искать выход из положения. Ей хотелось окончательно отделить Карла от себя. Весь его вид и униженное нытье были нестерпимы. Он так заметно опустился, и это вызвало у Сильвии чувство горького негодования и раздражающей беспомощности — она ничего не могла изменить.

Сильвия уже убирала бутылку в буфет, когда поняла, что поступает неправильно, — и понесла коньяк на письменный стол в комнату Карла. Карл отступил, давая ей пройти, поддел пяткой ковер и с размаху шлепнулся на кушетку. Скорчившись, сжав подбородок ладонями, он как-то испуганно глядел на жену, которая вернулась в кабинет и поставила рядом с бутылкой кувшин с гвоздиками, да так, что они со звоном стукнулись друг о друга.

После этого Сильвия с треском захлопнула дверь и повернула в замке ключ. Прислонившись к двери, глубоко вздохнула, словно избавившись от чего-то ужасного, пожалуй, в глубине души она опасалась, что дело дойдет до свалки. Что Карл не позволит изолировать себя, просунет ногу между дверью, оттолкнет Сильвию кулаком и бог знает чего еще. В конце концов Сильвия ведь не заперла его в каморке без окон и дверей, дверь из кабинета вела в гараж, а оттуда во двор. Не ее забота, что при этой комнате нет ванной и уборной. В гараже есть кран, а по нужде пусть идет за кучу компоста, что в углу сада.

— Сильвия! — встревоженно воскликнул Карл.

— Что тебе? — устало спросила Сильвия.

Теперь голос Карла звучал немного спокойнее.

— Не уходи, — попросил он. — Ну хорошо, хорошо, пусть дверь побудет недолго закрытой, я понимаю, у тебя тоже нервы взвинчены. Только не уходи, я не могу оставаться один. Мне жутко. Ты должна оставаться поблизости. Послушай же! Блудных сыновей и падших дочерей прощают, почему бы тебе не сжалиться надо мной! Не будь такой библейски непримиримой. Я же сказал, что совершил ужасную ошибку, эта дрянь меня с ума свела. А все вместе — это был сплошной сумасшедший дом. Знаешь, как она меня называла, — папочка! И ее многочисленные друзья твердили — папа Карла! Для них я был шутом, которого можно обливать помоями. Все время они осаждали нас, как химеры, ни на минуту не оставляли в покое. Они не давали нам привыкнуть друг к другу, все время подзуживали. Небольшая пауза образовалась, когда родился ребенок. Но вскоре они стали опять появляться — с цветами, с вином. Ребенок плачет, нужно менять пеленки, а эта дрянь и ухом не ведет, знай себе хохочет. Я все делал сам, один купал ребенка, боясь, что он выскользнет и утонет. Эти скоты глумились надо мной, они открывали дверь, смотрели и похваливали, что из папы Карлы получится первосортная бонна. А еще эта несчастная дача! Я надеялся, что, может быть, там они оставят нас в покое. Что отпуск мы проведем спокойно и тихо, а вся гоп-компания останется в городе. Не тут-то было! Только два дня и продолжался наш блаженный покой, на третий Дагмар побежала на почту звонить, позвала всю ораву к себе. Сейчас у любого сопляка под задом машина — ее друзья не заставили себя ждать, и у каждого с собой потаскушка. И пошел пир горой, настоящая собачья свадьба. Меня хлопали по плечу: папа Карла, идите-ка вы бай-бай, старичкам ведь за молодыми не угнаться. Одна потаскушка давай меня целовать, другие ржут, согнувшись в три погибели, и сюсюкают: погладим папу Карлу по головке и отправим его баиньки. А дрянь глядит на все это, вьется вокруг парней, ей даже в голову не приходит выгнать их.

Сильвии стало противно слушать. Она ушла в спальню и начала раздеваться. Однако голос Карла доносился и до спальни. Ей поневоле пришлось узнать, что его молодая жена терпеть не могла скуки и после беременности и родового стресса ей нужно было расслабиться. Ох, какой же широкой стала шкала всяческих стрессов, подумала Сильвия, натягивая халат, и босиком пошла в ванную. Туда слова Карла не доходили. Шум воды заглушал все сторонние звуки. Пусть Карл жалуется на свою тяжелую долю стенам.

Когда Сильвия возвращалась из ванной, Карл услышал ее шаги и закричал: