Возрастной шовинизм (декабрь 2007)

Трепашкин.

Среди тех, кого либеральная общественность называет политзаключенными, Михаил Трепашкин занимал особое место. Он не имеет отношения к ЮКОСу, не участвовал в политических акциях радикалов и даже не продавал секретную информацию иностранным шпионам. Тюремный срок - четыре года (был еще год за хранение оружия, но этот приговор отменил Мособлсуд) - Трепашкин, бывший офицер ФСБ, получил за разглашение государственной тайны. 30 ноября срок закончился, и Трепашкин вышел на свободу, покинув нижнетагильскую спецколонию для бывших сотрудников правоохранительных органов. Больше всего Трепашкин похож, разумеется, на покойного Литвиненко. Они даже вместе участвовали в знаменитой пресс-конференции осенью 1998 года. Правда, если Литвиненко выступал на ней в роли потенциального киллера, якобы имевшего приказ об убийстве Бориса Березовского, то Трепашкин (к тому времени уже отставной полковник, частный адвокат) называл себя потенциальной жертвой - его, по версии Литвиненко и самого Трепашкина, должны были убить вместе с Березовским. Дальнейшая публичная деятельность Михаила Трепашкина типична для тех, кто в разное время был связан с Борисом Березовским. Он разоблачал бывших коллег, обвиняя их во взрывах домов в Москве и в других терактах, включая «Норд-Ост», и (по мелочам) в коррупции и убийствах, говорил (уже находясь за решеткой), что знает убийц Политковской и того же Литвиненко. Арестован был накануне суда по делу о взрывах домов в Москве, и утверждал, что оказался в заключении именно потому, что ФСБ стремилась не допустить его участия в этом процессе. Amnesty international так и не признала Трепашкина политзаключенным, ограничившись публичной озабоченностью по поводу того, что его дело может иметь политический подтекст. Сам Трепашкин постоянно жаловался на несправедливый приговор и на некорректное поведение тюремной администрации, но объектом массового внимания общественности (в отличие от Ходорковского или от осужденных нацболов) он так и не стал. Теперь, оказавшись на свободе, он уже пообещал сказать «всю правду», но вряд ли его слова произведут на кого-нибудь серьезное впечатление - если, конечно, в ближайшее время с Трепашкиным ничего не произойдет. Вообще интересно, что чувствует человек, который знает, что его с огромной вероятностью могут убить (не «за что-то», а «для чего-то» - неважно кто).

Березовский.

Бориса Березовского заочно осудили. Савеловский суд Москвы приговорил его к шести годам лишения свободы, заочно признав Березовского виновным в хищении 214 миллионов рублей у компании «Аэрофлот» в 1996-97 годах. 214 миллионов рублей - это чуть больше восьми миллионов долларов по нынешнему курсу, сумма для миллиардера малозначительная. Понятно, что нечестно нажитое состояние Березовского стоит значительно больше. Понятно также, зачем российским властям понадобилось приговаривать Березовского заочно - поиск способа убедить английское правосудие в том, что Березовский заслуживает выдачи, давно превратился во что-то вроде национального вида спорта. Более того, уже трудно сомневаться в том, что всерьез на передачу Березовского России никто не рассчитывает, и все действия, направленные на изменение ситуации, выглядят как некий ритуал. «Это наша традиция, и мы ее храним». Ритуалы - вещь, конечно, хорошая и необходимая, но когда все, от политики до уголовной практики, состоит только из них - это как-то тревожно. Хотелось бы все-таки чего-то более содержательного.

Греф. Еще одна история про замену содержания ритуалами - избрание Германа Грефа президентом и председателем правления Сбербанка. Формально министр ушел из правительства в бизнес. На самом деле, это нормальное «горизонтальное перемещение» по госслужбе. С поста министра экономразвития на столь же министерский пост главы де-факто госкорпорации, на долю которой приходится 10 процентов ВВП (2,4 триллиона рублей в виде вкладов), половина ипотечных кредитов и несопоставимо большая по сравнению с другими банками клиентская сеть по всей стране. Такое назначение нельзя считать уходом в бизнес, нельзя считать и понижением - в статусе Грефа если что-то и изменилось, так только то, что он больше не участвует в заседаниях правительства. Более того, новое положение Грефа более устойчиво по сравнению с министерским: когда правительство уйдет в отставку (а это обязательно, по закону, произойдет после президентских выборов), Греф так и останется во главе Сбербанка. В ситуации, когда сети госструктур с названиями типа «Рос-что-то-там» (или более нейтральными, как тот же Сбербанк) безо всяких выборов и референдумов принадлежит реальная власть в стране, рассуждать о политике всерьез очень сложно.