Возроди меня

– Пожалуйста, будь с ним помягче, – просит она и подползает ко мне, нечаянно прижав простыню коленом и открывшись мне во всей красе. Я решительно сбрасываю с нее простыню, и Джульетта ахает, смутившись при виде своего обнаженного тела. Воспользовавшись моментом, снова оказываюсь сверху.

– Ну почему, – говорю я, целуя ее в шею, – ты всегда так цепляешься за эту простыню?

Она отводит взгляд и краснеет, и я снова набрасываюсь на нее с поцелуями.

– Аарон, – задыхаясь, просит она, – мне в самом деле нужно идти…

– Не уходи, – шепчу я, покрывая легкими поцелуями плечи, – не надо.

Ее лицо разгорелось, губы ярко-красные. Глаза закрыты от удовольствия.

– Я не хочу уходить, – прерывисто отвечает она, когда я легонько прикусываю ее нижнюю губу. – Очень не хочу, но Кенджи…

Со стоном откатываюсь и накрываю лицо подушкой.

Джульетта

– Где тебя носило, черт побери?!

– Нигде, – краснею я. – Я просто…

– Что значит «нигде»? – Кенджи едва не наступает мне на пятки, когда я пытаюсь его обогнать. – Я тебя почти два часа прождал!

– Я знаю… Извини…

Он хватает меня за плечо и резко разворачивает. Смотрит мне в лицо – и…

– Фу, гадость! Джей, ну как это называется!

– Что такое? – я делаю невинное выражение лица, хотя чувствую, что краснею.

Кенджи испепеляет меня взглядом. Я кашляю.

– Я же сказал тебе задать ему вопрос!

– Я и задала!

– Господи Иисусе, – Кенджи нервно потирает лоб. – Неужели понятия «не время» и «не место» ничего для тебя не значат?

– А?

Он прищуривается. Я улыбаюсь.

– Нет, вы оба просто невыносимы!

– Кенджи, – я тянусь к нему.

– Б-р-р-р, не трогай меня!

– Ну и пожалуйста, – я сердито скрещиваю руки на груди.

Он мотает головой и корчит гримасу:

– Знаешь что? Поступай как знаешь! Он хоть полезное что-нибудь сказал, прежде чем вы… сменили тему?

Мы уже дошли до приемной, где несколько часов назад сидели с Хайдером.

– Да, – решительно заявляю я. – Он точно знает, о ком идет речь.

– И?

Мы садимся на диваны – на этот раз Кенджи выбирает себе место напротив меня. Кашлянув, я вслух интересуюсь, нельзя ли нам заказать еще чая.

– Нельзя, – Кенджи усаживается поглубже и задирает ногу на ногу. – Что Уорнер сказал о Хайдере?

Взгляд Кенджи такой острый и непрощающий, что я не знаю, как себя вести. Мне по-прежнему странно неловко; я жалею, что снова не собрала волосы в хвост. Ну хватит сидеть со смущенным видом. Справившись с собой, я сажусь прямо.

– Сказал, что на самом деле они никогда не были друзьями.

Кенджи фыркает.

– Тоже мне сюрприз!

– Но он его помнит, – добавляю я, неопределенно поводив рукой.

– Что конкретно?

– Гхм… э-э… – я зачем-то чешу за ухом, хотя у меня ничего не чесалось. – Не знаю.

– То есть ты не спросила?

– Забыла.

Кенджи вытаращил глаза.

– Черт, мне что, самому спросить?

Я сую ладони под себя и пытаюсь улыбнуться.

– Может, попросим чая?

– Никакого чая, – обжигает меня взглядом Кенджи. Он барабанит пальцами по ноге, задумавшись.

– Хочешь ча…

– А где сейчас Уорнер? – перебивает он меня.

– Не знаю, – отвечаю я. – Наверное, у себя. У него целый штабель коробок, которые он собирался разобрать.

Кенджи вмиг оказывается на ногах и поднимает палец:

– Сейчас вернусь.

– Подожди! Кенджи, не нужно туда ходить…

Но его уже как ветром сдуло.

С тяжелым вздохом я откидываюсь на диван.

Как я и говорила, не нужно было туда ходить.

Уорнер неподвижно стоит у дивана, подчеркнуто не глядя на Кенджи. По-моему, он так и не простил ему кошмарную стрижку, и кто его в этом обвинит? Без своих золотых волос он выглядит иначе – не плохо, но совершенно другим. Длина ежика по всей голове одинаковая, не больше полудюйма, и красивый, редкий оттенок волос Уорнера почти неразличим. Но самая интересная перемена произошла с лицом – на него легла мягкая тень от недавней щетины, будто Уорнер забывает бриться, и я с удивлением отмечаю, что это меня не раздражает. Такого красавца не может испортить даже самая неудачная стрижка (признаться, сейчас он мне даже больше нравится). Я не решаюсь сказать об этом Уорнеру, не зная, как он оценит столь неожиданный комплимент, но в этой перемене есть что-то хорошее. Он выглядит жестче, грубее, менее смазливым, отчего-то… сексуальнее.

Брутально короткие волосы, легкая однодневная щетина, серьезное лицо.

Это ему идет.

Уорнер одет в мягкий темно-синий свитер – рукава, как обычно, поддернуты – и черные узкие брюки, заправленные в сверкающие черные армейские ботинки. Вроде бы ничего особенного, но очень стильно. Он прислонился к колонне, скрестив руки на груди, а ноги – в щиколотках, более мрачный, чем всегда, но я им просто любуюсь.

Кенджи – в отличие от меня – нет.

Оба выглядят раздраженнее обычного, и я спохватываюсь, что сама виновата. Я заставляю их проводить больше времени вместе, надеясь, что постепенно Кенджи разглядит в Уорнере то, что в нем люблю я, а Уорнер научится восхищаться Кенджи так, как восхищаюсь им я. Но похоже, ничего не получается. Мои попытки подружить их насильно ведут к худшему.

– Ну что, – потираю я руки, – поговорим?

– Конечно, – отвечает Кенджи, глядя в стенку. – Давайте поговорим.

Все молчим.