Возрождение

От этого хочется просто кричать. Не то, чтобы я не смогла пройти их тест, но это уже слишком. Какой смысл в том, чтобы научить меня быть независимым агентом, если на самом деле мне не позволено показывать хоть какую-то независимость, когда я наконец-то на задании?

Нахмурившись, я включаю свой ноутбук. Это был вопрос для Софии. Предыдущая София — я − не задавалась бы вопросом о приказе или поручении вроде этого. Я в злости зарываюсь руками в волосы до того, как вспоминаю, что ношу парик и что я почти оторвала его. Отлично.

В последнее время мне в голову все больше и больше приходят мысли Софии, начиная с решения не использовать больше АнХлор. Я усугубила ситуацию в тысячу раз с решением не доложить о Кайле, и никто даже не знает об этом. Если бы они узнали, то подозреваю, что простой тест, подобный этому, был бы не единственным, что мне бы дали.

Слишком поздно что-либо предпринимать сейчас. Я приняла решение и буду придерживаться его. И даже сделаю их дурацкий тест, не прибегая к крику.

Я ставлю ноутбук в правильном направлении, затем иду до тех пор, пока не попадаю в поле зрения камеры. Угол не совсем верный, так что я настраиваю его, проверяю еще раз, затем жду. Свет выключен. Шторы закрыты. В номере темно.

Движение Бостона приглушено через закрытое окно, но иногда голоса доносятся внутри из зала. Стены отеля тонкие как бумага. Я презираю этот факт, ведь из-за этого мне сложнее сделать то, что я должна. Значит все должно быть сделано по-тихому.

И я все еще жду. Основываясь на информации, которую мне дали, я знаю, что это может занять некоторое время. Моя цель − путешествующий алкоголик. Его проблемы с ОКР⁹

заставляют бояться спать в кровати гостиницы, поэтому он пьет по вечерам, чтобы побороть беспокойство. Он будет в баре до тех пор, пока достаточно не напьется, чтобы валиться с ног.

Я действительно надеюсь, что он не попытается подцепить кого-то. Мое подсознание уверяет, что он предан своей третьей жене, но она же третья. Как он может быть предан кому-либо? С первой женой он развелся. Вторую жену убил. И я должна поверить, что он безумно влюблен в счастливое число три и не изменял ей?

Закатив глаза, проверяю свое снаряжение, чтобы чем-то занять себя. Думаю, даже у террористов могут быть слабые места, верно? Могу поспорить, что Гитлер любил свою собаку или что-то еще.

Я переписываюсь с Одри, пока время ползет к полуночи. Она отказалась от ночного безумства, чтобы уютно устроиться с книгами, которые она купила. Что касается меня, предполагается, что моя дорогая «тетя Кейт» желает меня видеть до того, как уедет из Бостона. Одри думает, что мы пошли на ужин и посмотреть какой-нибудь старый блокбастер, сюжет которого выбран специально, чтобы никто не утруждал себя вопросами, о чем был фильм.

Наконец, в то время, как мой желудок рычит, ставя в известность о прошедших пяти часах после ужина, шаги останавливаются за дверью комнаты. Я выдыхаю с облегчением, мышцы расслабляются. Мне нравится спокойствие, которое накрывает меня, когда нужно действовать. Нет сомнений в том, что спокойствие было внедрено в меня, но мне плевать.

Уже не в первый раз удивляюсь, почему Фитцпатрик и ее начальство считает, что я смогу не пройти их тест. Это то, для чего я родилась. Они не настолько способны, как я, чтобы увидеть различие между террористом, ответственным за бомбардировки невинных студентов, и самих невинных студентов? Это вызывает беспокойство и давит на меня. Сейчас, правда, я отодвигаю все в сторону, таким образом я смогу закончить это задание.

Я повернута к двери, когда моя цель открывает ее и включает свет. Он проницательный, надо отдать ему должное. Массовый убийца, конечно, и, возможно, пьяный, но наблюдательный пьяный массовый убийца. Он сразу же замечает мой ноутбук.

Я пинком захлопываю дверь, в то время как он пытается маневрировать, но даже несмотря на то, что он быстрый, этого недостаточно. Он низкий − шестьдесят пять дюймов (165 см) − что я знаю из информации на флешке, и это факт, на который я полагаюсь. Своей левой рукой я прикрываю его рот. Правой толкаю в шею иглу, которую мне передали.

Он борется пару секунд, но препараты действуют так же быстро, как и я. Мужчина обмякает в моих руках, и я кладу его на пол. Глядя вниз, я борюсь с чувствами. Сочувствие? Сострадание? Может быть, мне немного жаль его жену, хотя вероятно, я оказываю ей услугу в долгосрочной перспективе.

Чувство вины? Ужас? Нет. Это не то же самое, что произошло в КиРТе с АнХлором. Устранение этого человека − справедливость, единственное, что типы вроде него когда-либо могут получить.

Я выключаю камеру ноутбука, и кто бы ни смотрел, остановится на этом моменте. Этот жест говорит «я могу сдать ваш дурацкий тест» более красноречиво, чем слова.

Затем мужчина на полу хватает меня за лодыжки. Я подпрыгиваю, но его захват слабый, дыхание затрудненное, и я легко откидываю руку. Он пытается говорить, но его слова невнятные, поскольку тот теряет контроль над своим языком. Чертовски плохо.