Возрождение

Единственное, что еще более отстойно, чем составление плана — это ожидание. Я провела следующую пару часов, лежа в темноте, представляя долгие безумные разговоры с Кайлом и с Коулом. Представляя попытки извиниться. Я должна за многое извиниться. Кроме того, даже если они оба сбегут со мной завтра, не похоже на то, что мои проблемы с ними будут решены.

Я жалкая.

Сколько времени?

Жалкая.

Проверить время.

Оно тянется бесконечно.

Но даже наблюдаемые часы в конце концов пробивают час. В этот раз пять утра.

Когда свет включается, я вылезаю из постели, дергаясь, как будто выпила много кофеина. Никто из нас, конспираторов, не обменивается чересчур возбужденными взглядами. Мы, как обычно, надеваем свою одежду. Как обычно, чистим зубы. Как обычно, затягиваем волосы назад.

Как забавно, что я стала нормальной, а все остальное — настолько паршивым.

Мы начинаем пробежку, и я уделяю особое внимание тому, куда ступают мои ноги. Мне не нужны сломанные лодыжки. Я не могу сейчас подвести Кайла.

Снег выпал, но только слегка. Этот день дерьмовый, холодный и влажный. Если бы я верила в приметы, то эта была бы плохая.

Грузовики заезжают в лагерь рано утром в понедельник, привозя новую недельную поставку скоропортящихся продуктов питания. Я никогда не обращала раньше внимания на них, но не сегодня. Что делать людям в Деворе − ближайшем городе? Думать о лагере? О чем они будут думать через несколько часов? Что Мэлоун скажет им, как только они начнут охоту за нами?

Если нам удастся зайти так далеко. Возможно, мне не стоит быть такой самонадеянной.

Я обращаю внимание на все этим утром − на воздух, оседающий в легких, на то, как мокрый снег прилипает к деревьям, словно тающий сахар, на логотип Красной Зоны на рукаве пиджака охранника, который в первый раз заставляет меня думать о красных лампасах. Я смотрю, как работники кухни выходят на улицу на перекур, эксплуатационный персонал тащит мешки к мусорным контейнерам. Интересно, сколько из них знают, чем по-настоящему является Красная Зона. Сколько из них верят этому вранью. Сколько в конечном итоге умрут, как Сара Фишер, если узнают правду.

Когда мы заканчиваем бежать, я подхожу к Коулу. Остальная часть нашей группы из шести человек находит предлог, чтобы задержаться на улице, делая растяжку, обсуждая снег и перевязывая свои шнурки.

− Бесстрашный лидер, ты не знаешь, Мэлоун поблизости? Прошлой ночью ко мне вернулось воспоминание о жучке. Я думаю, что он должен узнать об этом как можно скорее.

То, что я обманываю Коула убивает меня. Но при том, это для большего блага. Это служение моей стране. Защита невинных жизней. Спасение Кайла.

Неважно. Коул должен понять или должен был бы, если бы у меня был шанс правильно все ему объяснить.

Он расплывается в светящейся улыбке, и я чувствую себя полным дерьмом. Озерной тиной, которая заслуживает того, чтобы умереть на солнце.

− Семь, это здорово. Что случилось? Нет, подожди, ты, вероятно, не должна рассказывать мне первому.

Коул достает свой телефон, и я задерживаю дыхание. Прошлой ночью я решила, что это будет лучший способ. Если я смогу официально увидеться с Мэлоуном сегодня утром, нашей группе будет легче рассчитать время для нашего побега. Часть со временем имеет решающее значение. Если Мэлоун не пойдет на это, нам придется гораздо больше думать, что тогда предпринимать. Наши шансы на успех упадут.

Я стараюсь не ерзать и добавить какую-то остроту в свой голос.

− Скажи ему, что это важно. Я была права насчет того, что Кайл в опасности.

Пусть Мэлоун сделает свои собственные выводы. Может быть, он подумает, что настоящее ЦРУ схватило меня. Все что угодно, чтобы привлечь его внимание.

Коул негромко говорит в телефон, но я слышу голос Мэлоуна. Он заинтригован, но сбит с толку.

− Скажи ей, чтобы пришла через час.

Это слегка рановато. Сейчас 5:40, а Кайла никуда не увезут до семи. Но, может быть, Мэлоун планирует держать меня в своем кабинете, когда это случится, так что все закончится прежде, чем я узнаю, что Кайла забрали. Мне придется импровизировать, когда я буду там.

Мой желудок продолжает скручиваться все утро, но я игнорирую его жалобы и наполняю яйцами и овсянкой. Если мы потерпим неудачу, это может быть мой последний ужин.

Мне нужно прекратить эту «если мы потерпим неудачу» фигню.

В 6:35 я встаю, небрежно упоминая о том, что иду к Мэлоуну насчет своего воспоминания. Джордан стучит пальцем по столу — сигнал для того, чтобы начать наш внутренний таймер. Октавия тоже встает, сказав, что плохо себя чувствует. Как только мы расходимся недалеко от жилых комнат, я говорю ей, что надеюсь на то, что у нее не болит живот, как у меня прошлой ночью. Затем я продолжаю идти к главному зданию, а она заходит в нашу комнату, где возьмет свой ноутбук, запрется в ванной и начнет отключать систему безопасности.

Я надеюсь.