Возрождение

Это было наше лето любви. Мы занимались ею в разных местах – один раз даже в спальне Норма в трейлере Цицерона Ирвинга, где сломали кровать, и нам пришлось ее чинить, – но в основном в хибаре на «Крыше неба». Это было наше место, и мы написали свои имена на одной из стен, где уже значилось полсотни других. Однако гроз больше не случалось. Во всяком случае, в то лето.

Осенью я отправился в Университет Мэна, а Астрид – в бостонский Университет Суффолка. Я полагал, что наше расставание будет временным: мы будем видеться на каникулах и когда-нибудь в туманном будущем, когда оба получим дипломы, поженимся. С тех пор я узнал, что одним из главных различий между полами является то, что мужчины склонны прикидывать, что и как, а женщины – нет.

Когда мы возвращались обратно в тот ненастный день, Астрид сказала:

– Я рада, что ты был моим первым.

Я сказал, что тоже рад, даже не подумав, что это могло означать.

Никаких тяжелых сцен расставания не было. Мы просто разошлись, и если угасание наших отношений и явилось плодом чьих-то усилий, то исключительно Делии Содерберг – красивой и сдержанной матери Астрид. Она была неизменно приветлива, но всегда смотрела на меня с тем же выражением, с каким хозяин магазина разглядывает подозрительную двадцатидолларовую купюру. «Может, с ней и все в порядке, – думает он, – но что-то меня… смущает». Если бы Астрид забеременела, мои мысли насчет будущего вполне могли бы превратиться в реальность. А что, мы даже могли бы быть счастливы: трое детей, гараж на две машины, бассейн позади дома и все такое. Но это вряд ли. Скорее всего бесконечные выступления и девчонки, которые постоянно крутятся возле рок-групп, привели бы к нашему разрыву. Оглядываясь назад, я вынужден признать, что опасения Делии Содерберг были оправданны. Я оказался фальшивой «двадцаткой». Вполне приличной, чтобы сойти за настоящую во многих местах, но не в ее магазине.

Расставание с «Chrome Roses» тоже обошлось без слез. Когда я приехал домой с учебы в Ороно на первый уикенд, мы отыграли в пятницу в «Амветс», а в субботу вечером – в «Скутерз-паб» в Норт-Конуэе. Мы играли так же здорово, как и прежде, и теперь нам платили по сто пятьдесят долларов за выступление. Помню, что я спел «Shake Your Moneymaker» и сыграл очень приличное соло на губной гармонике.

Но когда я приехал домой на День благодарения, то узнал, что Норм взял нового ритм-гитариста и изменил название группы на «Norman’s Knights».

– Извини, друг, – объяснил он, пожимая плечами. – У нас много заказов, а я не могу работать трио. Рок-н-ролл – это барабаны, бас и две гитары.

– Все в порядке, – заверил я. – Я понимаю.

И я не кривил душой, потому что он был прав. Или почти прав. Барабаны, бас, две гитары – и все начинается в тональности ми.

– Завтра вечером мы играем в «Рэггид-поуни» в Уинтропе, если хочешь поучаствовать. Типа приглашенный гость?

– Я пас, – ответил я. Я слышал нового ритм-гитариста. Он был на год моложе меня, но уже играл лучше и мог лабать как заведенный. К тому же это означало, что я мог провести субботний вечер с Астрид. Что я и сделал. Думаю, что она уже тогда начала встречаться с другими парнями – она была слишком красивой, чтобы сидеть дома, – но ничего об этом не рассказывала. И была нежной и любящей. Это был хороший День благодарения. Я не скучал по «Chrome Roses» (или «Norman’s Knights» – название, к которому мне не требовалось привыкать, что меня вполне устраивало).

Ну, вы понимаете.

Почти не скучал.

Однажды, незадолго до рождественских каникул, я заскочил в кафе «Бэарз» нашего студенческого союза, чтобы перекусить гамбургером с колой. На выходе я остановился у доски объявлений. Среди множества сообщений о продаже учебников, автомобилей и поиске попутчиков для поездок в разные города мне попалось такое:

ХОРОШАЯ НОВОСТЬ! Cumberlands снова воссоединяются! ПЛОХАЯ НОВОСТЬ! Нам не хватает ритм-гитариста! Мы – ГРОМКАЯ И КРУТАЯ КАВЕР-ГРУППА! Если ты играешь «Beatles», «Stones», «Badfinger», «McCoys», «Barbarians», «Standells», «Byrds» и т. д., приходи в комнату 421 Камберленд-холла со своей бренчалкой. Если тебе нравится «Emerson, Lake & Palmer» или «Blood, Sweat & Tears», то можешь идти… сам знаешь куда.

К тому времени у меня уже был собственный ярко-красный «Гибсон», и после занятий я отправился с ним в Камберленд-холл, где познакомился с Джеем Педерсоном.