Возрождение надежды

Во избежание досадных недоразумений и памятуя об устроенном в Раддаи покушении на его отца, Туринхур распорядился, чтобы дорога, по которой он проследует к помосту с Золотым Троном и к храму, была загодя оцеплена копейщиками, а кавалерия выстроена в торце площади. Наместник Дангары не желал тратиться на подкуп горожан, которые будут выкликать ему славу, полагая, что воины, получив соответствующий приказ, справятся с этим не в пример лучше. И так оно и произошло. Едва он в окружении пышной свиты выехал на площадь, как стоящие в оцеплении копейщики громко рявкнули:

— Слава Туринхуру!

— Слава! Слава! Многие лета! — недружно подхватили запрудившие площадь горожане.

— Скверно кричат, — равнодушно заметил двадцатилетний Туринхур, полагавший, что правитель не должен прилюдно выказывать какие-либо чувства.

— С чего бы им радоваться и глотки драть? Четыре пятых Саккарема захвачено степняками. Налоги высоки как никогда, зима на носу, и будущее не сулит особых приятностей, — заметил Энарек, нарядившийся, вопреки обыкновению, в великолепный желтый халат, покрытый затейливыми темно-зелеными узорами. Желто-зеленый тюрбан его украшало серебряное перо и крупный изумруд.

— Заботы и тревоги есть неизменные спутники жизни любого человека. Причины хмуриться и морщить лоб нетрудно отыскать — было бы желание, глубокомысленно изрек Туринхур, отличавшийся от Ани-Бахра изрядной начитанностью и рассудительностью. — Однако вид полного сил правителя, готовящегося воссесть на Золотой Трон, должен радовать сердца его подданных.

— Они и радуются, мой господин, — заверил юношу Бузар Хумл. — Я не видел столь разнаряженной толпы с тех пор, как дангарцы провожали войско твоего отца на бой с мергейтами.

Туринхур поджал губы и ободряюще хлопнул коня по шее — ему не терпелось пересечь площадь, дабы поскорее взойти на украшенный Золотым Троном помост. Слова Бузара заставили юношу вспомнить слухи о том, что Даманхур будто бы не погиб в битве при Аласоре и его несколько раз видели в Дангаре. Поверить в то, что отец мог уцелеть в этом злополучном сражении и до сих пор не объявиться, наместник Дангары не мог, и все же сведения, принесенные соглядатаями, беспокоили его. Намерение Туринхура занять шадский престол в обход Ани-Бахра вызвало всевозможные кривотолки, невзирая на завещание, написанное собственной рукой Даманхура. Из-за них-то он и тянул так долго с коронацией, и появление самозванца вновь повлекло бы за собой волнения в успокоившемся было народе…

— Слава Туринхуру! — вновь рявкнули стоящие в оцеплении копейщики, повинуясь знаку своего командира, и тут же с дальнего конца площади, от храма Усми-рительницы Бурь, донесся дружный и радостный вопль.

— Ава-ава-ава!.. Уру-уру-уру!.. — долетело до наместника.

— Чего это они там разорались? — Туринхур, прикрывая глаза от солнца приставленной ко лбу ладонью, вгляделся в поджидавшую его на помосте группу вельмож и священнослужителей. Словно не замечая приближения будущего повелителя Саккарема, они взирали в сторону храма, оживленно что-то обсуждали, размахивали руками…

Все более раздражаясь, Туринхур вновь поторопил коня, мысленно проклиная толпящихся на помосте придворных. Ну разве так надобно приветствовать своего повелителя? Неужто появление какого-нибудь сумасшедшего прорицателя, коих развелось ныне великое множество, могло настолько их заинтересовать? С такими-то помощничками и советничками мудрено было отцу страну не потерять, удивления достойно, как это варвары-степняки Дангару не заняли!

Между тем доносившиеся от храма крики становились все фомче, и если бы Туринхур догадался взглянуть в лица своих свитских, то понял бы, что для них происходящее в дальнем торце площади площади не является неожиданностью. Но Энарек, Бузар и прочие придворные нарочно отстали, дабы не попасть под горячую руку наместника Дангары, а неотступно следовавших за ним телохранителей он просто не замечал.

Осадив коня перед самым помостом, Туринхур спрыгнул на покрытый зеленой парчой дощатый настил и грозно вопросил:

— Что там происходит?

Лица обернувшихся на его окрик людей выражали самые противоречивые чувства: радость, страх, облегчение, изумление, отчаяние и торжество. Ни один из них, однако, не пожелал ответить на заданный вопрос, а через несколько мгновений всякая нужда в объяснениях пропала, ибо стоящая неподалеку конная сотня неожиданно грохнула так, что гул прокатился по всей площади.

— Слава Даманхуру! Слава солнцеподобному! Слава Богине!

— Даманхуру? — повторил юноша заплетающимся языком. — Не верю! Это самозванец!