Возрождение (СИ)

Освободившись от ноши, живой пол смиренно занял прежнее положение, перестав топорщиться зелеными колючками. Густая трава умиротворенно улеглась у дверей роскошным ковром и тихонько зашелестела, постепенно восстанавливая оставшуюся после визита Элиара проплешину. Одновременно с ней дрогнули и принялись стремительно меняться стены, закрываясь тонкими шелками ЕЕ любимых зеленых тонов. Откуда ни возьмись (кажется, прямо из воздуха?) сплелась и аккуратно встала на свое место восстановленная мебель. Под потолком радостно мигнули сразу с десяток магических огоньков, насыщаясь струящейся из замершего в блаженном осознании эльфа магией. В воздухе резко пахнуло грозой. Сразу стало легче дышать. Бессмертное сердце заколотилось с новой силой, а приютившийся на безымянном пальце перстень от нежного прикосновения немедленно потеплел и игриво подмигнул.

Значит, хоть что-то из того странного сна не было сном, не померещилось ему в забытьи. Например, ее тихий голос. Или мягкие губы, слаще которых не было ни у кого в мире. Сильные руки, которыми она совсем недавно обвивала его шею. Ее дивный запах. Безумно притягательный аромат ее белой кожи... и Огонь. Их общий Огонь, от которого наутро почему-то не осталось никаких следов.

Кажется, она и об этом позаботилась заранее?

- Бел... - Таррэн бережно погладил подаренное ею пять лет назад кольцо. - Какая же ты у меня еще дикая...

Он невольно улыбнулся снова, когда увидел отчетливо промелькнувший в глубине изумруда лукавый огонек, а потом припомнил, при каких условиях оказался обладателем этого сокровища, и едва не рассмеялся в голос.

Бедный Крикун... бедный отец... бедный Эл, взявший на себя смелость начать длинную вступительную речь, завуалировано намекающую на некое событие, ради которого, собственного, и затевался такой спешный Бал. К ее окончанию большинство присутствующих совершенно запутались в витиеватых оборотах, долженствовавших спасти бесценную шкуру Владыки Золотого Леса. Однако Белка все же не обманулась длинным предисловием и довольно скоро поняла, что против нее был организован самый настоящий заговор. А уж когда во всеуслышание прозвучали слова касательно некоего обряда, который кое-кто давно заслужил, а кое-кто другой бессовестно провел, не посвятив в него всех заинтересованных лиц... да когда Крикун, мстительно косясь на Тиля и осторожно потирая безвинно пострадавшее ухо, буркнул что-то насчет ножен к своему "подарку" и того, по какой причине там вдруг появился Великий Дракон... о-о-о, пожалуй, Золотой Лес давно не слышал такой отборной ругани. И никогда не видел, как по его залу под всеобщее хихиканье в панике носятся высокопоставленные гномы и не менее высокопоставленные эльфы.

Если бы Белка не была в платье, пожалуй, тот вечер пятилетней давности мог закончиться очень печально. По крайней мере, двое из присутствующих лишились бы длинных ушей, а третьему пришлось бы возвращаться в Лунные Горы в изрядно помятой, здорово покореженной короне. Но, к счастью, обошлось. Потому что, когда Гончая подустала бегать на каблуках, а отдышавшийся, но ужасно довольный отец все-таки взял слово и, осторожно пятясь от возмущенной невестки, торопливо пояснил причины своего гнусного поступка, Таррэну удалось перехватить свою взрывоопасную пару и испытанным средством отвлечь от утирающего со лба пот Крикуна. Правда, ради этого ему пришлось пожертвовать ее дивным платьем и собственным камзолом, но он справедливо рассудил, что в ближайшие несколько часов все равно намеревался их бессовестно сжечь... где-нибудь подальше от хрупких остролистов.

В общем, обошлось без жертв. Не считая багрового уха Крикуна, пары отпечатков изящных туфелек на штанах (как раз чуть пониже спины) Элиара и раскрасневшегося, растерявшего напускную величавость Тирриниэля. Остальные отделались легким испугом. Но, в конце концов, задуманная свадьба (уже вторая по счету) все же благополучно состоялась. Белке пришлось смириться с тем неопровержимым фактом, что бессовестные эльфы и один наглый гном в очередной раз подложили ей громадную свинью. Новенькое, торжественно добытое из ее кинжала кольцо, наконец, обрело настоящего хозяина, удобно улегшись на нужный палец, как и задумывалось ушастыми интриганами. Ее прелестное белоснежное платье Таррэн чуть позже, конечно же, благополучно дожег, не слишком из-за этого огорчившись. А младший сын, которого он впервые взял на руки в тот день, весь вечер смотрел в его глаза с таким невероятным выражением, что у него просто не хватило слов, чтобы выразить все, что творилось тогда на душе.

Таррэн осторожно сжал в ладони хрупкую скорлупу.