Возрождение (СИ)

Ллер Адоррас озадаченно нахмурился: что такое? Сегодня чужак, как никогда, холоден и сдержан. Конечно, веселым и беззаботным он и раньше не был, но накануне в его глазах хотя бы жили чувства и светился неподдельный интерес. А сегодня - ничего. Только лед и равнодушие к дальнейшим переговорам. Одна зола от сгоревших надежд. И отчетливое, какое-то злое нетерпение, выдающее его искреннее желание закончить с неприятными делами как можно скорее.

Владыка с недоумением покосился на рена Роинэ, но тот тоже выглядел задумчивым: необычную перемену, разумеется, он заметил, однако ее причину пока не понимал. Как не понимал его рен Аверон и остальные члены Совета. Что за шутки? Что за срочность? Какая оса укусила этих чужаков? Еще вчера они ставили какие-то условия и требовали время на размышление, а сегодня готовы все бросить и уйти? Вот так просто? Не торгуясь? Согласившись, наконец, на все и больше ничему не придавая значения?

Непохоже на них. Совсем непохоже. Однако, судя по всему, решение действительно принято (причем, принято именно Тилем!), и ни Таррэн, ни Элиар не имеют ничего против. Хотя, кажется, радости или облегчения это им не приносит: лица обоих эльфов, против ожиданий, были хмурыми, если не сказать - мрачными. А оставшиеся у входа смертные вообще стали похожи на ощетинившихся ежей - того и гляди, располосуют клинком или же зубами цапнут за первое попавшееся место.

Интересно, они сохранили связь с Лиарой? И могли ли получить оттуда какое-нибудь нерадостное известие? От таких гостей всего можно ожидать. Но будь известие радостным, они и смотрели бы иначе - за прошедшие дни повелитель Алиары успел их неплохо изучить. К тому же, магия позволяла ему быть уверенным и в своих ощущениях, и в подавленном настроении чужаков, которое они, надо признать, честно попытались скрыть.

Ллер Адоррас снова вопросительно взглянул на своего советника, однако Роинэ чуть ли не впервые за долгие столетия не смог ему помочь - виновато прикрыв веки, Глава Совета отрицательно качнул головой. Не знает... ничего не знает и не понимает. Придется искать решение в одиночку. Причем, искать быстро и при этом не ошибиться, потому что от сегодняшнего выбора зависело слишком многое.

Владыка Эоллара ненадолго отстранился от происходящего, стараясь до мельчайших подробностей восстановить воспоминания дочери, вернувшейся вчера из Южного крыла. Благодаря заклятию Сродства, он видел все, что видела вчера она. Чувствовал то, что испытала в тот миг юная повелительница. Однако, в отличие от нее, имел возможность оценить случившееся с высоты своего возраста и немалого опыта, ведь Эланна была слишком молода, чтобы полностью разобраться в том, свидетельницей чему стала. Конечно, она не столь глупа, чтобы наивно полагать, будто у себя дома чужаки в свободное время высаживают цветочки на красивых клумбах. Но даже ее увиденное потрясло настолько, что она не пожелала больше встречаться с ними лицом к лицу. Их кровавые забавы ее напугали. Заставили в ужасе отшатнуться и поскорее уйти, позабыв о просьбе отца. Заставили отшатнуться, сжаться в комок и избегать встреч даже с Таррэном, к которому она еще с прошлого визита испытывала неоправданную симпатию.

И Владыка хорошо ее понимал: у чужаков в ходу были слишком жестокие игры. Они презирали боль. Они смеялись над ранами. Они уважали жизнь, но не испытывали к ней того благоговения, которое было привычным на Алиаре. Они совершенно не боялись смерти. Они не боялись отнимать чужие жизни. Они... проклятье!.. каждый из них уже делал это! Каждый когда-то убивал! И убивал без трепета, сомнений или сожалений! Они и сами были готовы умереть за то, во что верили! Ценили прожитые годы, но не тряслись над ними, как многие из их сородичей на Алиаре! Они сражались тогда, когда считали это необходимым. Убивали, если не видели иного пути. Были способны даже смертью своей принести врагу страшное проклятие. Были опасны во всем. Смертоносны и в жизни, и даже в смерти. Но при всем этом они по-прежнему умели радоваться, смеяться, любить, страдать и ничуть не испытывали страха от того, что их жизнь продлится не так долго, как у некоторых.

Ллер Адоррас с досадой прикусил губу: такая правда стала бы настоящим шоком для большинства эльфов Алиары. Кроме, может быть, его личной стражи и редких безумцев, принявших трудную мысль о необходимости дозированного насилия. Все-таки для мира, в котором среди Перворожденных уже шесть тысяч лет не было ни одной смерти и в котором все эти столетия старательно взращивалась мысль о недопустимости гибели любого живого существа, такие откровения могли стать опасными для неокрепших разумов простых обывателей. Погруженных в себя, находящихся в блаженном неведении, окруженных хрупкой иллюзией мира и подавленных идеей собственной значимости. Крушение этих иллюзий могло иметь самые страшные последствия. И Владыка искренне сожалел, что это по его вине непривыкшая к иному Эланна до сих пор не может прийти в себя.