Возрождение Завета

Катрина Штайнер встретила Томаса Марика прямо в дверях своего кабинета. Она протянула левую руку, чтобы он мог обменяться с ней рукопожатием здоровой левой рукой, а не изувеченной правой. Катрина заметила удивление в его глазах, но ничем этого не проявила, только дружелюбно улыбнулась.

Я знаю, что на него производит впечатление, когда человек помнит его предпочтение пользоваться левой рукой. Он считает это вежливым и предупредительным, а именно эти качества я и хочу проявить.

– Я очень рада, что вы смогли прийти ко мне, генерал-капитан.

– Я был счастлив принять ваше приглашение, Архонтесса.

Катрина посмотрела ему за спину, в закрывающиеся двери кабинета,

– Вашей спутницы с нами не будет?

Томас чуть повернулся, чтобы к ней был обращен профиль без шрамов,

– Нет. Графиня просила меня передать ее сожаление, но она сопровождает мою дочь в походе по Таркарду. Думаю, Изида собирается обогатить вашу экономику, а Шеррил интересуют кое-какие культурные памятники столицы.

Катрина жестом пригласила Томаса сесть на белый кожаный диван возле стеклянного стола с инкрустациями кованого железа.

– Садитесь, прошу вас. Хотите чего-нибудь выпить?

– Спасибо, не сейчас. – Томас подтянул форменные брюки и сел. Зеленый мундир был отделан королевским пурпуром, но был лишен шевронов, полос и шнуров, которые полагались бы к форме человека такого ранга. Для Катрины эта форма выглядела достаточно по-военному, но отсутствие украшений напоминало ей простоту формы Комстара.

Будто мне надо напоминать, что Томас был когда-то адептом Комстара и даже сейчас многими из фракции Мира Блейка считается «Примасом в изгнании».

Сама она выбрала себе костюм солдатского покроя – жакет болеро, строгая юбка и ботинки для верховой езды, облегающие икры как вторая кожа. Белое сукно и кожа, и единственным цветным элементом были золотые пуговицы и пряжки. Волосы забрала в золотистую косу позади, переброшенную через плечо подобно змее.

– Жаль, что графиня Халас не смогла быть с нами. Она очаровательна, и я очень хотела бы сойтись с ней поближе. – Катрина села напротив Томаса. – Я рада, что вы нашли спутницу, которая смогла вас утешить после гибели Софины.

У Томаса пресеклось дыхание. Всего полтора года назад он потерял жену и узнал почти сразу после этого, что их сын и наследник Джошуа умер, подвергшись лечению на Новом Авалоне – столице Федерации Содружества Виктора Дэвиона. Удар оказался сокрушительным. Узнав, что Виктор собирался подставить вместо его сына дубля, Томас напал на Федеративное Содружество и смог отбить обратно миры, которые двадцать лет назад захватил Ханс Дэвион.

– Да, в этом мне повезло, хотя Шеррил – это серебряный просвет в черной туче.

– Я понимаю, что Софину вам никто заменить не может. – Катрина заставила себя произнести это сдавленно, будто от наплыва чувств. – Я так о вас печалилась.

– И я был вам очень благодарен тогда за выражение сочувствия. – Томас потер челюсть левой рукой. – А ваше решение воздержаться от нападения на меня, когда я наказывал вашего брата за вероломство, показало мне вашу благородную природу.

– Виктор – мой брат, но я никогда не могла бы поддержать такой коварный и жестокий обман.

– Я чувствовал в вас тогда – и сейчас чувствую – тягу к справедливости. – Томас слегка вздохнул. – Тогда я ощущал с вами родство, которое могло бы привести ко многому.

Значит, Тормано прав – ты интересовался мной как возможным консортом.

Катрина улыбнулась и поиграла кончиком косы.

– Есть вещи, которые делаются по политическим причинам, а есть которые по личным. Я знаю, что нереально было бы полагать, будто именно в моей жизни эти вещи можно было бы разделить, но мне этого очень хотелось бы. Любовь моей жизни – Гален Кокс – был убит из-за политики. Из-за нее погибла моя мать и… нет, этого мне не следует говорить…

Взгляд Томаса стал острее, но он скрыл свой интерес за вежливым кивком.

– Я ценю ваше доверие, Катрина. То, что мы здесь говорим, говорится между родственными душами, а не политическими соперниками.

Катрина позволила себе выразить голосом облегчение.

– Моя мать была страшно несчастна.

– Что?

– О, я знаю, что это считается величайшей ересью – чуть ли не богохульством – считать, будто она не была безнадежно влюблена в моего отца. Так оно и было во многих смыслах, но Ханс Дэвион был далек и практически неизвестен той, кем она была в молодости. Правда, что они сблизились за последующие годы, но ей претило, что ее используют для распространения власти Дэвионов на ее народ. Сами подумайте – в качестве свадебного подарка мой отец преподнес ей войну. В ее честь он уничтожил миллионы.

Томас заморгал, помолчал. Потом произнес:

– Я никогда не смотрел с этой точки зрения.

– Мало кто смотрел. Я не думаю, что мой брат это понимает, а если и понимает, то ему это все равно. Он для этого слишком сын Ханса.

Генерал-капитан коротко кивнул:

– Порода Лиса в нем слишком сильна.

– К сожалению.