Возрожденная душа

Он открыл глаза и увидел перед собой мраморную лестницу, ведущую вверх, туда, где он впервые увидел Каллу, когда в последний раз ворвался в особняк.

Когда он вздохнул, металлический штырь пронзил его шею.

— Попался, — в голосе прозвучал ледяной холод.

Дрейвен поднёс руки к горлу и нащупал холодную сталь, душившую его горло.

— Боевые перчатки, изготовленными из металла богов. Созданные специально для таких, как ты.

— Кто…

Медленный поворот показал ему того, кто его удерживал.

За ним стоял огромный самец с распростёртыми черными крыльями. Наклонив голову, он схватил Дрейвена за горло. Чёрные ремни перекрещивались на его обнаженной груди и поддерживали два серебряных кинжала. Он вытащил один из кобуры и провёл большим пальцем по лезвию. С тяжелым вздохом, от которого его выпуклая грудь выпятилась наружу, он ухмыльнулся.

— Человеческая плоть такая… завораживающая. Хлопок перед тем, как лезвие вошло в тело, и как собирались первые капли крови собрались в ране. Я мог бы смотреть на это часами. Снова и снова.

Дрейвен схватился за перчатки.

— Кто ты?

— Я бы сказал, что я твой худший кошмар, ублюдок.

Глава 31

Тела Каллы кто-то коснулся. Она вздрогнула и почувствовала, как руки крепко обхватили её, возвращая в расслабленное состояние.

Логан перевернулся и уткнулся лицом в изгиб её шеи.

Её сердце затрепетало, и она улыбнулась, прежде чем свернуться калачиком в его руках, скрестив свою ногу с его. Открыв глаза, она провела кончиком пальца по краям его лица, где его коротко подстриженные волосы росли рядом с гладкой кожей. Она оценивала его настроение, продолжая изучать его твёрдую, точёную челюсть, мягкие губы, идеальный изгиб греческого носа и глубокие складки нахмуренного лба.

— О чём ты думаешь? — спросила она.

— Обо всём. Ни о чём.

— Зик? — спросила она более мягким тоном.

— Я должен его найти.

— Найдёшь. — Она продолжала проводить пальцами по его коже.

Он немного отстранился, пока его глаза не встретились с её глазами.

— Мне нравится это.

— Что?

— Прошло много времени с тех пор, как я чувствовал прикосновения.

— Ты не…? — Она покачала головой. — Боже, это не моё дело.

— Что?

— Бывал ли ты когда-нибудь влюблён?

Он покачал головой.

— Слово на букву «Л» и я — не ладим.

— Что ты имеешь в виду?

— Это значит, что я не верю в это слово.

Калла нахмурилась.

— В слово или в смысл, стоящий за ним?

— В нём нет никакого смысла.

— Итак, как бы ты назвал чувства, которые испытываешь к своим братьям?

— Нет человеческих слов, чтобы описать то, что я чувствую к своим братьям. Все ваши условности эфемерны.

— Есть ли для таких чувств демонический термин?

— Амек. Оно сильнее. Людям приходится ставить слово «безусловная» перед любовью, чтобы определить, какой она формы. Наша же без этих условностей. — Его челюсть затвердела, глаза сосредоточились, неукротимые, как у воина. — Абсолютная верность во всех отношениях.

Калла улыбнулась.

— Ты чувствуешь то же самое по отношению к своим братьям?

— Да.

— Мне всегда казалось странным, что все мои воспоминания стёрты, и тем не менее любовь к моему брату Джейкобу никуда не исчезла. Как будто всё наше детство заперлось где-то внутри меня, и я просто не могла до него добраться. Есть ли у тебя хорошие воспоминания о детстве?

— Нет.

— Мне просто хотелось бы иметь хоть какую-то память. Джейкоб просыпался по ночам и сходил с ума от снов о наших родителях. Наш дом. Он сказал, что помнит их. Я боялась за него. Боялась, что если Уэйду даже покажется, что он что-то помнит, он отправит Джейка на улицу. — Она улыбнулась и покачала головой. — Он был настолько настойчив, словно пытался убедить меня, что видел их. — Она моргнула, чтобы сдержать слёзы, и прочистила горло. — Раньше я просила его записывать воспоминания. Столько деталей, сколько он мог вспомнить. Однажды он даже нарисовал лицо моей матери. Мы порвали бумагу на мелкие кусочки и сжигали их в мусорном баке. Я сказала ему, что пламя несёт послания в мир, и они навсегда останутся частью нас. Воздухом, которым мы дышим. Никогда не потеряются и никогда не будут забыты.

— Интересно.

— Что?

— Я всегда считал пламя разрушительной стихией. У тебя же он звучит почти поэтично.

Её улыбка померкла.

— Мой брат — это всё, что у меня было. Он был моей единственной причиной оставаться частью этого мира. Я всегда думала, что если я потеряю его, это будет равносильно уничтожению моего единственного спасательного круга.

— И сейчас?

— Теперь моя цель жизни — отомстить за него.

— Что произойдет, когда ты убьёшь Дрейвена?

— Я не знаю. За этим только пустота. Наверное, мне хотелось бы знать, что скрывается в ней. Узнать, что со мной случилось. Мою семью.

— Тебе бы хотелось узнать её?

— Каждый Алекси хочет знать. Нас учили концентрироваться на мести. Разрушать и ни о чем другом не думать. Но глубоко внутри мы все хотим знать. — Она вздохнула. — Раньше я молилась каждую ночь хоть об одной подсказке.

— Ты веришь в молитвы?

— Хоть ты и скажешь мне, что мне не следует этого делать, но да. Я молюсь. — Она кивнула головой. — Ты никогда ни о чем не молил?