Возвращение

Маркус героически отказывался от пива, помня предыдущее пробуждение и последовавшие ощущения, и поэтому ограничивался моченой брусникой и солеными грибам, запивая все это небольшими глотками сильно разбавленного легкого вина. Кир сидел рядом с приятелем и мрачно жевал сочную, хорошо прожаренную баранину. Сигвар и Эйрик яростно спорили о чем-то с Гуннаром, который колотил по столу кружкой и размахивал копченым окороком. Лила с Арианой, отправившиеся обрезать бывшей рабыне косы, сидели где-то на женской половине и не показывались.

До рассвета оставалось еще около двух часов.

– Песню! – потребовал вдруг кто-то, и его призыв тут же был подхвачен остальными. – Песню! Песню!

– Кир, послушай-ка! – зашептал Маркус, потирая от предвкушения руки. – Сейчас будет песня!

– Что? – Оторвавшись от раздумий, Кир обнаружил, что определенно что-то пропустил. Оглядев зал, он увидел, что в центре трапезной стоит долговязый молодой парнишка с каким-то странным, похожим одновременно и на лиру, и на лютню музыкальным инструментом. Закрыв глаза, певец сделал глубокий вдох и коснулся пальцами струн. Полилась медленная, завораживающая музыка, исполненная одновременно и величайшей радости, и глубокой скорби, и тихого плача, и воинственных кличей. А потом раздался тихий, но чистый и выразительный голос юного сказителя:

Наш мир – это холод снегов и стали.Над нами – равнодушные небеса,За которыми живут наши боги,

И нашим богам мы отдали души.Мечом и секирой в кровавых схваткахВеликую славу снискали воители.В снегах безмолвных под звездным небомОстались те, кому слава – в смерти.Их души покинули мир и в небо,В чертоги богов вознеслись навеки,Чтобы поведать им о том, что где-то

Внизу, среди сосен и скал, где волкиОт голода воют, жалуясь на свою судьбу,Сражаются во имя своих богов,Проливая кровь и рискуя жизнью,Отважные мужи Нордмира.И боги услышат рассказы павших.Проснется солнце нового дня,И поприветствуют воины новый рассвет.

И заиграет заря на клинках мечейИ лезвиях секир, окрасив сталь алым,И снова в бой не на жизнь, но на смерть,Во славу богов и в память ушедших,Отправятся мужи Нордмира…

Когда певец замолчал, и стихла музыка, северяне, вопреки ожиданиям Кира и Маркуса, не разразились восторженными воплями, а, наоборот, молча переглядываясь, чуть слышно вздыхали и тянулись за кружками. Провожая певца затуманенными взглядами, воины улыбались чему-то в бороды и тихо произносили короткие молитвы своим суровым северным богам.

– Клянусь Дорейном, никогда не думал, что здесь услышу подобную песню, – негромко проговорил Маркус. – Оказывается, даже в такой

жизни есть своя романтика…

– А чем это тебе не нравится наша жизнь? – удивился Сигвар, поворачиваясь к молодому человеку.

Маркус немедленно пошел на попятный.

– Я вовсе не хотел никого обидеть, – уверил он. – Я к тому, что у вас тут все так просто и однообразно… Ну попировали, ну подрались, ну снова попировали…

– А чем плохо? – было заметно, что слова Маркуса задели мьельтира за живое. – Или у вас в Балании живут по-другому?

– Конечно! У нас каждый занимается своим ремеслом, тем, что он умеет делать лучше других… Потом, после работы, можно пойти в гости или просто посидеть дома перед камином с кубком подогретого вина со специями…

– Скука смертная! – громыхнул с другого конца стола Гуннар. – То ли дело у нас! Топор из чехла – и в бой! Головы с плеч! Кишки на снег! А потом – добрая жрачка и песни до упа… – Последние слова северянина потонули в оглушительном лязге стали и громовом реве. Двери в трапезную распахнулись от могучего удара, и в круглую залу ворвались около полусотни рыжебородых витязей в кольчугах и рогатых шлемах.

– Ютлины! – взревел Сигвар. – К оружию!!!

Стромкильде повыскакивали из-за стола и рванулись к составленным у стены мечам и топорам. Несколько воинов рухнули замертво, пронзенные метко пущенными стрелами, но уже через пару мгновений в трапезной воцарился настоящий хаос. Сталь звенела о сталь, топоры разрубали броню вместе с плотью, мечи ударялись о щиты, звонко пели луки, выпуская смертоносные стрелы, а над всем носились полные ярости боевые кличи.