Возвращение

Отстояв в короткой очереди, мы купили билеты и отправились в сторону воздушной гавани. Его родители, словно между ними не было беспокойного разговора о судьбе сына, снова улыбались, вспоминая, как они были счастливы, когда вся семья жила под одной крышей. Еще через десять минут мы подъехали к зданию аэровокзала. Несколько гигантских дирижаблей, терпеливо ожидающих своих вылетов, величественно застыли в небе, демонстрируя всю гениальность человеческой мысли. Но даже если все лучшие умы цивилизации соберутся вместе, они не смогут дать мне и моему самому близкому человеку ответ на главный для нас обоих вопрос: кто я такой, или что я такое? Почему лишь ему одному подвластно меня слышать и видеть? И что станет, когда его сердце остановится навсегда? Будет ли это смерть в обычном человеческом понимании? А то, что сейчас происходит – жизнь ли это? Или я просто часть его разума, слишком гениального и непонятного для этого мира? Но тогда почему я могу думать сам, независимо от него? Столько вопросов… Может, и не нужно их задавать, а ответы придут сами? Просто отпустить ситуацию и плыть по течению. Я твердо знаю лишь одно: насколько мне тяжело без разгадки моей тайны, настолько же тяжело и ему. Уже и не помню – когда это все началось? И как так вышло, что в голове одного из лучших умов современности появился я? Все произошло очень резко. Наверное, люди, которые теряют свои воспоминания, ощущают себя примерно так же: открываешь глаза и не понимаешь, кто ты и где находишься. Со временем начали всплывать какие-то обрывки призрачных образов. И хотя память – это понятие сугубо материальное, но каким-то образом я осознаю не только все, что было с моим другом, а еще и обрывки чего-то непонятного. Чего-то, пережитого, словно во сне. Но я понимаю, что все это было наяву и происходило со мной когда-то, вопрос лишь – когда?

Пробежав полсотни метров до входа, отделяющего искусственное, но столь желанное тепло от сурового мороза, мы зашли в здание. На входе, как и во всех государственных учреждениях, висел огромный портрет Императора. Все взглянули на него, каждый со своими эмоциями, и проследовали к выходу для пассажиров. Мой друг, как обычно, тепло попрощался с родителями, предварительно выслушав от них напутственные слова. Затем показал контролеру билет, и мы направились на посадку.

– Знаешь, – прервав многочасовую тишину, сказал он, – столько лет прошло, а меня до сих пор не покидает чувство радости, когда мы везде проходим вдвоем по одному билету.

После этих слов он улыбнулся. И эта была именно та, настоящая, искренняя, столь редкая последнее время улыбка. Хороший знак. Должно быть, важное решение уже принято им, просто еще не озвучено. Но мы уже знали, каким оно будет. И оба знали, что это решение перевернет его жизнь. И мою, кстати, тоже…

Глава 2

Как же тут жарко!!! Эта мысль проносится сквозь сон каждое утро. Невозможно спать дольше, чем до десяти часов. Моя комната находится на солнечной стороне, и каждый раз я проклинаю знойное австралийское лето. Везет тем, кто живет на побережье, им хотя бы океанский бриз помогает не сойти с ума. Я еще отчетливо помню то время, когда электричество не было в таком дефиците, и в каждом доме был кондиционер. Но с годами эти воспоминания все больше становятся похожи на красивый сон. Как бездарно мы это потеряли… И теперь такие люди, как я, не могут позволить себе ничего, кроме бесплатных подачек от местного муниципалитета в виде одного литра пресной воды на человека в сутки и пары просроченных консервных банок со старых военных складов. А ведь много лет назад, когда срок годности на этикетках еще не намекал на опасность для здоровья, я сам их ел с большим удовольствием. Это было перед Большой Войной, во время очередных учений, где мне и сделали предложение попробовать себя на армейской службе. Я, конечно, отказался, ведь как бы легко мне ни давалась физическая подготовка и стрельба из всех видов оружия, моя уверенность в успехе своих научных исследований находилась на самом пике. Тогда я был счастлив, мне казалось, что все закончится очень быстро, ведь прошли темные времена средневековья и мы уже достаточно мудры, чтобы не ввергнуть планету в хаос. Вся политическая напряженность должна была утихнуть со дня на день. По крайней мере, нам так говорили.

Каждое утро в моей голове крутится одна и та же мысль: почему я ничего не сделал, чтобы предотвратить все это? Ведь я мог, но просто не захотел, надеясь на порядочность тех, чьей работой и было заниматься восстановлением всего потерянного. И я говорю даже не о материальных вещах. В конце концов, не мы первые, кто лишился всего. Я имею в виду то состояние души, в котором хочется творить, хочется двигаться вперед. Но все пошло по другому сценарию, а когда моя вера в людей умерла окончательно, было уже слишком поздно.