Возвращение

Капитан раздумывает несколько секунд, а потом задает очень неприятный вопрос, любой ответ на который ставит меня в проигрышное положение:

– А если следователь попросит дать слово офицера, что не совершали в отношении этого человека противозаконных действий, – что вы ответите?

Блин, вот ведь!.. В данном случае врать нельзя. А скажешь правду – вот он, Устав о воинских наказаниях. Та самая статья за номером двести семьдесят девять… Валерий Антонович внимательно смотрит на меня. Ему соврать тоже нельзя, даже больше, чем следователю…

– Я бы в данном случае сказал бы всю правду и дал в подтверждение честное слово… А потом пришлось бы долго убеждать следователя не делать опрометчивых выводов.

Бойко досадливо морщится, потом, спохватившись, обращается к Оладьину:

– Сергей Дмитриевич, если не возражаете, более не задерживаю. У вас до завтрашнего дня много хлопот, хоть и приятных.

Дождавшись его ухода, снова продолжает ту же тему:

– И что вы собираетесь делать с этими детьми? Оставлять на попечение роты? Ну, с мальчишкой проще. Зачислим ординарцем или подносчиком патронов. А девочка? Вы знаете, что, коль взялись за такое дело, должны воспитывать, обеспечить их образованием и приданным, наконец. Об этом уже мало, кто помнит, но во время Балканской войны 1878 года Кексгольмский гренадерский полк подобрал двухлетнюю полузамерзшую девочку-турчанку. Решением офицерского собрания ее оставили дочерью полка, крестили, потом, когда она подросла, за счет жалованья офицеров и нижних чинов ее отправили учиться в Варшаву, а ее отметки вывешивались в полку на всеобщее обозрение. Потом был институт благородных девиц, свадьба, на которой присутствовало около двухсот кексгольмовцев…

– Валерий Антонович, откуда вы все это знаете? – Дольский сильно заинтригован. – Зная вас не первый день, в сентиментальности не замечал.

– В Варшаве в середине девяностых годов была издана книга «Дочь Кексгольмского гренадерского полка», автор – штаб-ротмистр Елец. Приходилось читать во время учебы в Академии Генштаба по совету своего куратора… Так вот, вы, Денис Анатольевич, готовы сделать то же самое в отношении этой девочки?

Интересный поворот, я об этом не думал. Да ни о чем не думал, увидев ее глаза и дав обещание, что ее больше никто никогда не обидит. Ну, что ж, трудности нас делают только сильнее, и, как напишет когда-нибудь Сент-Экзюпери: «Мы в ответе за тех, кого приручили». Поэтому ответ однозначный:

– Да, готов. И со своей стороны хочу напомнить вам, Валерий Антонович, когда я рассказывал о… – немного понижаю голос на всякий случай, – о послереволюционных событиях, говорил о том, что председатель ВЧК, самой жестокой организации Советской власти, Феликс Дзержинский, одной из своих задач считал решение вопроса с беспризорниками, их дальнейшим существованием и воспитанием из них будущих коммунистов.

– Хорошо, тогда имейте терпение и выслушайте меня до конца. Информация получена сегодня из штаба фронта. По данным контрразведки германцы создали несколько разведшкол, в которых обучаются дети и подростки, направляемые затем под видом беженцев на нашу сторону. Поэтому я так подозрителен. Что будет, если неприятель узнает о роте и ее дислокации, надеюсь, говорить не нужно?

– Я встретил их совершенно случайно, мог ведь спокойно пройти мимо… И самое главное, я видел их глаза. И Алеси, и Данилки. Такое сыграть нельзя!

Капитан устало машет рукой, желая прекратить спор.

– Давайте тогда решим так. Вы даете мне всю информацию по детям, я постараюсь найти их родителей. И свяжусь с жандармским управлением. Как мне сказали, у них есть дама, умеющая быстро находить общий язык с детьми и узнавать все, что ей нужно. А еще я сообщу в комитет Земгора, ведающий делами беженцев. В сопровождении их представителя визит этой дамы будет менее заметен. Вы же, в свою очередь, проследите, чтобы никто из детей не покидал расположения, и приставьте к ним опекуном кого-нибудь из толковых солдат или унтеров. Пусть в дополнение ко всему смотрят за ними…

Глава 21