Возвращение

Соня уловила нотки сарказма в его голосе и поняла, что это еще не все.

– Смею надеяться, что, вопреки обыкновению, ты дождешься меня дома.

У Сони в прямом смысле слова не нашлось ответа. Или же не нашлось того ответа, который ей хотелось озвучить. Джеймс подхватил свою сумку и через секунду уже спустился с лестницы и вышел.

Глава 40

В тот день Соня отправилась в офис, где яро взялась за работу. В обеденный перерыв она позвонила отцу и поинтересовалась, может ли навестить его вечером.

– Обещаю, приеду не очень поздно, – сказала она. – Об ужине не беспокойся.

Джек Хейнс предпочитал ужинать не позже шести, а к половине десятого обычно уже укладывался спать.

– Хорошо, родная. Сделаю тебе сэндвич. По-моему, у меня осталась еще ветчина. Устроит?

– Да, пап, было бы замечательно. Спасибо.

На работе скопилось много дел, которые нужно было утрясти в тот же день, и к тому времени, когда она вышла из офиса, часы уже показывали шесть тридцать. Движение в час пик из центра Лондона было плотным, так что в дверь отцовской квартиры она позвонила в начале девятого.

– Привет, милая. Что за приятный сюрприз! И в понедельник вечером! Как замечательно! Заходи, заходи.

Джек радовался каждой встрече с Соней. Он, как обычно, захлопотал: поставил чайник, нашел для нее льняную салфетку, вытащил коробку с печеньем. Сэндвич из белого хлеба, нарезанного треугольными ломтиками, с несколькими выложенными рядом кружками огурца уже ждал ее на маленьком обеденном столике, придвинутом к стене.

– Спасибо, папа. Все чудесно. Надеюсь, ты не против, что я заглянула среди недели.

– С чего это мне быть против? Для меня, знаешь ли, все дни на неделе одинаковы.

Он пошел заварить чай, а когда вернулся, сэндвич так и лежал нетронутым. Соня не могла проглотить ни кусочка.

– Ну же, Соня! Чего ждешь? Поди, весь день ничего не ела. Может, тебе хочется чего-то другого?

– Нет, пап, мне все-все нравится. Сейчас поем.

– Родная, ты хорошо себя чувствуешь?

Соня улыбнулась отцу. Казалось, за тридцать пять лет ничего не изменилось. Он всегда переживал о том, чем дочь питается, беспокоился, если она выглядела осунувшейся.

– У меня все хорошо, папа, – мягко сказала Соня.

Она так разнервничалась, что начали трястись руки, но целью ее поездки был разговор с отцом, и нельзя было уйти, не сообщив ему новости.

– Я снова была в Гранаде, – тихо сказала она. – Встретила старого знакомого мамы. Я никогда и не знала, что на самом деле ее звали Мерседес.

– Я всегда звал ее Мэри. Здесь никто не мог выговорить ее испанское имя.

Джек осторожно выдвинул стул и сел напротив Сони.

– Как чудесно, что ты встретила кого-то из ее прошлого! Надо же, как тебе повезло! Он хорошо ее помнит?

Отец улыбался, он явно сгорал от любопытства; ему не терпелось услышать все, что узнала Соня.

Дочь изложила ему тщательно отредактированную версию истории матери. Хавьера упомянула всего один раз, вскользь, решив, что ни к чему заставлять отца чувствовать себя на вторых ролях. Он подарил Мерседес Рамирес самые счастливые годы ее жизни, они дорогого стоили, и нельзя было бросить на них тень. В свое время ей придется подумать над тем, как лучше представить ему Мигеля.

Джек Хейнс ничего из этого не знал. Он уважал желание своей жены не ворошить прошлое.

– Она всегда говорила мне, что может развеять танцем и грусть, и дурные воспоминания, – задумчиво сказал он. – А я верил, что ей и вправду было это по силам. Когда мы кружились по танцполу, она становилась легкой как перышко. Она бы не смогла танцевать так с непомерным грузом на своих плечах!

– Надо думать, танцы ее здорово выручали, – сказала Соня. – Может, именно они, эта радость движения и помогли ей выжить. Я точно знаю, что она имела в виду, когда говорила, что может развеять танцем грусть.

Они еще немного посидели. Джек посмотрел на часы. Ему давным-давно пора было ложиться спать.

Соня маленькими глотками отпивала из стакана воду.

– И тот человек, который держит теперь «Эль Баррил», предложил вернуть мне кафе.

– Что? Он отдает тебе кафе?

– Не совсем так: формально оно до сих пор находится во владении семьи Рамирес, а я – ее единственная живая наследница.

Это известие поразило Джека даже больше всех других.

– Что скажешь, если я перееду жить в Испанию? Будешь приезжать в гости? – спросила Соня, не скрывая радостного возбуждения в голосе. – Скажешь «нет», и я никуда не поеду.

– А что Джеймс? Он хочет поехать?

– Джеймс со мной не едет.

Никаких дальнейших разъяснений не требовалось. Отцу бы и в голову не пришло совать нос в ее отношения с Джеймсом.

– Понятно.

Больше он ничего не сказал.

Джеку такие перемены показались слишком уж внезапными. Его жизнь от десятилетия к десятилетию менялась мало-помалу, но это молодое поколение на все смотрело иначе.

– Ну конечно же, я приеду к тебе в гости. Если будешь кормить меня чем-нибудь простым и вкусным! А ты ведь все равно будешь меня навещать?