Возвращение домой

— Ты не понимаешь. Без Богини, их души вернулись в их тела, но их разум пусты и повреждены. Богиня удалила из них бесчисленное множество воспоминаний. Кто они были, как жили, что любили… и поэтому в Пустоши они станут лёгкой добычей. Некоторым из них повезёт достаточно восстановиться, чтобы выживать самостоятельно, но…

— Ну… а ты не можешь вернуть им их воспоминания обратно? — спросила я, улыбнувшись с надеждой.

— С душой Твайлайт, поддерживающей слабое подобие Единства, могу, — пробормотала Лакуна, опустив голову.

Моя улыбка дрогнула.

— Так… так в чём подвох?

— Я не пони, — тихо ответила Лакуна. — Я никогда не рождалась. У меня не было родителей. Я не превращалась в аликорна. На самом деле, я вообще никогда не должна была существовать. Я — собрание воспоминаний и чувств, заключённых в этом теле и именно они породили моё сознание. Если я верну эти воспоминания обратно…

— Нет, — пробормотала я. — Нет. Нет! — крикнула я ей. — Должен быть другой способ! Должен быть! Просто отдай им половину! Треть! Оставь себе сколько-нибудь, чтобы выжить! — умоляла я огромного аликорна.

— Даже если я смогу разделить все воспоминания внутри себя, у меня нет права на треть счастья или печали этих пони. Если возвращать, то возвращать всё, и даже в этом случае многие аликорны будут потеряны и запутаны. Но это даст им больше шансов на выживание. Достаточно, чтобы иметь на Пустоши какое-то будущее.

— Мне плевать! — заорала я на неё. — Ты не умрёшь вот так вот!

Лакуна улыбнулась самой грустной своей улыбкой.

— Я не могу умереть. Я никогда не рождалась.

Я в отчаянии смотрела на неё.

— Может быть… может быть ты можешь придержать хоть немного. Некоторые? Воспоминания алкиорнов, которым не хватило тел, чтобы вернуться? Их должно хватить, чтобы ты осталась… собой…

Но Лакуна лишь улыбалась как и всегда, с болью, любовью и грустью.

— Связь Единства развалится без поддерживающей её Богини. Часть её полностью распадётся уже через несколько минут. У меня нет ни возможности, ни времени, чтобы просеять все эти воспоминания и определить, какие нужно отдать, а что можно оставить. Чтобы сделать это самостоятельно, мне потребовалась бы целая жизнь. Если я должна вернуть их, я должна вернуть всё. Мне очень жаль, — сказала она, глядя на меня сверху вниз. И я понимала, что ей действительно жаль, не только меня, но и всех тех, кто будет потерян, когда она уйдёт.

— Конские яблоки!

Я заковыляла к ней, не обращая внимания на радиацию и своё избитое тело.

— Я не хочу! Я тебе не позволю! — сказала я, пытаясь обнять её копыто. — Не хочу! Это было наивно и по-детски, но мне было плевать. Я плакала, держась за неё и глядя снизу вверх. — Пожалуйста… — взмолилась я.

— Чшш… — она осторожно, самым кончиком крыла, погладила меня по гриве. — Чшшш… Я должна это сделать. И ты знаешь, почему. Если бы ты была мной, как бы ты поступила?

Я хотела солгать. Я больше не была в Единстве. Я могла просто солгать!

— Я бы… я… — но слова застряли у меня в горле, потому что мы обе знали правду. — Я бы тоже отдала их.

— А я бы плакала и просила тебя передумать, — ответила Лакуна. Я ненавидела правду, но она была как гравитация. Бороться с ней было бесполезно. — Потому что я люблю тебя.

Я закрыла глаза и, не обращая внимания на растущий уровень радиации, уткнулась носом в её тёплый, тёмный мех.

— Я буду скучать.

— Я знаю. И мне приятно, что кто-то будет скучать обо мне.

Она на секунду прикрыла глаза, широко улыбнувшись.

— Я никогда не должна была существовать. Но ты предложила мне свою дружбу. Ты сделала так, что я стала что-то значить. Ты дала мне жизнь и заставила почувствовать себя настоящей личностью, и это было больше, чем я когда-либо заслуживала. Ты простила мне предательство и встала на мою защиту, когда я не могла постоять за себя. И, благодаря тебе, я танцевала, — всхлипнув, она подняла голову и я увидела, как по её щекам катятся крупные слёзы.

— Стронгхуф… — пробормотала она, но покачала головой.

— Я люблю тебя, Блекджек.

— Прости меня, — бессмысленно сказал я. Бесполезно. Я сама не знала, за что прошу прощение. Простить за то, что я сделала? За то, что не сделала? За то, что хотела бы сделать? Всё, чего я сейчас хотела, это сделать для неё нечто большее. Быть для неё кем-то лучшим.

— Я люблю тебя, — выдавила я из себя, отступая назад.

— Прощай, — сказала она. Аликорн подняла голову и из её рога заструился золотой свет. Это напомнило мне свечение пылинок-мыслей, высвобождающихся из их заключения в шарах памяти. Свет сливался в блистающие потоки, которые заструились из неё ко лбам собравшихся вокруг аликорнов. Ещё больше золотистых ручейков потекло вдаль, скрываясь из виду. По мере того, как воспоминания покидали Лакуну, созвездие на её боку становилось яснее и чётче.