Возвращение домой

Оставив ручку, я принялась сгребать все в сумку и только сейчас вдруг нащупала, что в одном из отделений лежит что-то твердое. Как-то раньше я не обратила внимания на второе отделение вообще. Расстегнув замок, я достала пластиковый почтовый конверт. Отправителем значилась я, а получателем некая Богданова Елена Павловна. В памяти явно нехотя всплыло, что в тот свой злополучный последний день на Земле я после закрытия сессии в академии собиралась забежать за конфетами, а потом на почту. Видимо, этот конверт и собиралась отправить. Но вот кому? Судя по тому, что фамилия как у меня, какой-то своей родственнице в другом городе. Да и на ощупь внутри было не письмо, а нечто тверже и толще. Может, тоненькая книга или еще что.

Дрожащими руками я вскрыла конверт. Внутри оказалась тщательно запакованная рамка с фотографией. Только увидев рамку, я тут же вспомнила, что сама ее делала. Чуть ли не месяц потратила, чтобы мозаикой выложить цветочный узор. Даже при моей криворукости смотрелось весьма симпатично. На обратной стороне было чуть размашисто подписано:

«Бабуль, с Новым годом! P.S. Я рамку сама сделала!»

Видимо, настолько я своим кустарным творчеством гордилась.

И только в последнюю очередь я посмотрела на фото, словно откладывала самое главное под конец. На фотографии была я. С пушистым рыжим котом в руках. Рядом корчил физиономию мальчишка лет двенадцати. За нами стояли улыбчивая темноволосая женщина и серьезный усатый мужчина. По общему сходству без труда можно было определить, что на фотографии родители и двое детей.

Так и держа рамку в руках, я медленно опустилась на стул.

— Фу, Кира, это ты тут, что ли? — на кухню вошел Гран. — А я свет из коридора увидел и перепугался, что Дарлин некропупс решил у нас продуктов чуток поворовать… Слушай, с тобой все нормально? Ты будто пришибленная какая-то.

Я молча протянула оборотню рамку.

— Ого, — Гран внимательно смотрел на фото, — это твоя семья, как я понимаю? У тебя черты лица матери, а глаза как у отца. Ха, а у брата твоего наоборот. Ему сколько лет-то? Четырнадцать?

— Без понятия, — тихо ответила я. — Я даже не знаю, как его зовут. Как их всех зовут. Я как будто впервые в жизни их вижу.

Гран положил рамку с фотографией на стол, направился к печке. Несколько минут прошли в молчании. Оборотень кипятил чайник, заваривал чай, а я бездумно смотрела в стену. Наконец он поставил передо мной чашку с ароматно пахнущим медом чаем, сам сел напротив, тоже с чашкой.

— Знаешь, — задумчиво пробормотал Гран, — мне трудно тебя понять. Не в том смысле, что не хочу понять. А в том, что сама ситуация такая. Вот у нас, оборотней, семья играет огромную роль в жизни. Фактически это самое главное. И если бы вдруг случилось так, что я оказался, как ты, в другом мире, я бы… да я бы землю зубами грыз, но все равно бы вернулся назад! Но я — это я, мне сложно тут что-то советовать, и…

— А я могу вернуться назад, Гран, — тихо перебила я. — Здесь, — кивнула на фолиант, — как раз об этом говорится. К утру я закончу перевод нужного мне отрывка и буду знать, как попасть обратно в свой мир.

— Но ты как-то не особо радостно выглядишь, — констатировал он и осторожно добавил: — Ты… кхм… не уверена, что хочешь возвращаться, и тебе за это стыдно, я правильно понял?

Я кивнула и убито прошептала:

— Даже сейчас, увидев свою семью, я… Во мне нет стопроцентного желания вернуться. И это ужасно, Гран. Это неправильно! Так ведь не должно быть!

Мне бы стало намного легче, если бы Гран сказал: «Да-да, конечно, это настоящее кощунство! Ты просто обязана вернуться домой!» — но он произнес совсем другое:

— Кира, так, может, мирозданию все же виднее? Может, твое настоящее место здесь?

— А как же они? — я кивнула на фото. — Ты представь, я пропала без вести. Каково им там? Что они чувствуют? Я ведь не могу думать только о себе, Гран…

Снова воцарилось молчание. Гран словно бы и порывался что-то сказать, но будто бы сам мысленно себя отговаривал. Наконец, видимо, решился.

— Я, наверное, не должен этого говорить, но, знаешь, все-таки привык все прямо высказывать, ну вот такой вот я человек. У нас с Рефом не так давно зашел разговор о семье. Быть может, ты заметила, он никому не пишет писем и ни от кого не получает. Да и не упоминал никогда кого-либо из родных. Вот я и спросил у него в лоб про это. Думал, если честно, не ответит. А Реф все же рассказал, что да, семья у него есть, но он не поддерживает с ними связи уже несколько лет.

Я слушала, затаив дыхание. Почему-то это казалось мне неимоверно важным. А Гран продолжал: