Возвращение домой

С холма Хейтор открывались необъятные дали: пустые равнины Дартмура, крохотные деревеньки, рассыпанные тут и там, словно игрушки на ковре, долины, реки и поля, а в самой дали – поблескивающее серебром море. Джудит и Боб Сомервиль, вместе с Мораг, которая не отставала от них ни на шаг, пять миль карабкались в гору по тропинке, тянущейся через сплошной вереск, и, добравшись до конечной цели, присели в заросшем травой овражке под укрытием оказавшегося рядом валуна, чтобы передохнуть. Бидди с ними не пошла, она отправилась в церковь – необычный для нее порыв. Обед, уверила она их, можно перенести на более позднее время, так что торопиться назад в Аппер-Бикли не было надобности и можно было расслабиться.

Они сидели в дружелюбном молчании. Утреннюю тишину нарушали только негромкие деревенские звуки – блеяние овец, лай собак; где-то завелся автомобиль и пополз вверх по склону. По дороге сюда они слышали колокола маленькой, приземистой церквушки, теперь звон умолк. Легкий ветерок колыхал листы орляка.

Джудит сорвала травинку и стала отщипывать от нее узкие полоски. Потом сказала:

– Дядя Боб, мы можем поговорить?

Он вытащил трубку с кисетом и принялся набивать чашечку табаком.

– Разумеется. Ты всегда можешь со мной поговорить.

– Об одном серьезном деле.

– Уж не об Эдварде ли Кэри-Льюисе?

Она повернула голову и посмотрела на него. Он чиркнул спичкой и раскурил трубку. Огонек погас, сладко потянуло табаком, тонкими серыми завитками стал подниматься дым.

– Бидди тебе рассказала…

– Конечно рассказала. – Он положил спички обратно в карман старого твидового пиджака. – Она ничего от меня не скрывает, ты же сама знаешь. Я очень тебе сочувствую. Любить без взаимности – незавидная доля.

– Нет, речь не об Эдварде. Я насчет Сингапура.

– Что насчет Сингапура?

– Я не уверена, что могу уехать. Я уж давно об этом думаю, но никому ничего не говорила. У меня ужасное чувство, будто я разрываюсь надвое. С одной стороны, я хочу ехать – очень-очень. Хочу увидеться с мамой, папой и Джесс больше всего на свете. Я ждала этого четыре года – каждый день, каждую минуту. Считала месяцы и дни. И мама, я знаю, тоже. В письмах она только и напоминала: остался всего лишь год, потом – всего лишь шесть месяцев, всего лишь три месяца… Она уже приготовила мою комнату и запланировала всевозможные чудесные развлечения вроде банкета в честь моего приезда и поездки на отдых в Пенангу. И место на теплоходе уже заказано, и все готово, и ничто не может мне помешать…

Она остановилась. Боб ждал, когда она продолжит.

– Война. Все окажутся в гуще событий, в самом пекле. Все, кого я люблю. Ты, и Нед, и все мои друзья. Джереми Уэллс, Джо Уоррен и Хетер тоже, наверно. И Афина Кэри-Льюис с Рупертом Райкрофтом… Он служит в Королевском драгунском полку и, по-моему, собирается жениться на ней. И друг Эдварда, Гас Каллендер, и Лавди, и сам Эдвард. Я знаю, что если поеду в Сингапур, то буду чувствовать себя как крыса, бегущая с тонущего корабля. Нет, я знаю, что мы не потонем, но не могу отделаться от этого чувства. На прошлой неделе мы с Бидди получали противогазы, запасались керосином и свечами, шили светомаскировочные шторы… а в это время в Сингапуре моя мама распоряжается множеством слуг, наряжается, играет в теннис, ездит в клуб и посещает званые обеды. Я бы тоже хотела всем этим заниматься, это была бы чрезвычайно интересная, взрослая жизнь, но я знаю точно – совесть замучила бы меня. Похоже, нет ни малейшей вероятности, что война хоть как-то затронет их, как было в Первую мировую. У меня было бы такое чувство, точно я сбежала, спряталась, переложив грязную работу на других, – покинула поле боя.

Она замолчала. Боб не спешил с ответом. Наконец он произнес:

– Я понимаю тебя, но мне очень жалко твоих родителей, в особенности – твою мать.

– Это-то и есть самое ужасное. Если бы не она, я бы ни секунды не раздумывала.

– Сколько тебе лет?

– Восемнадцать, следующим летом будет девятнадцать.

– Ты могла бы пожить там год, а потом вернуться.

– Я не хочу рисковать. Может случиться все что угодно. Обратного рейса может не быть, и у меня не будет возможности вернуться. Застряну там на годы.

– А как университет? Я думал, ты будешь учиться в Оксфорде.

– Не раньше, чем через год. Да и результатов экзаменов у меня еще нет. Но мне кажется, с Оксфордом можно подождать. Не настолько это важно по сравнению с необходимостью просто остаться в Англии. Может быть, я и смогу поступить в университет, но в настоящий момент важнее всего, что я не хочу бежать. Удирать. Я хочу быть здесь, чтобы принести какую-то пользу и разделить вместе со всеми беды, которые на нас обрушатся.

Дымя своей трубкой, дядя Боб откинулся назад, прислонясь одетыми в твид плечами к заросшему лишайником граниту.

– Так что же ты хочешь от меня услышать?

– Я надеялась, ты поможешь мне принять решение.

– Я не могу этого сделать. Тебе самой надо решать.

– Это так трудно!