Возвращение домой

И мне их предстоит туда притащить! Навешать лапши на уши. И самому же взо-рвать! И это после того, что пережили вместе за последние дни?! Кого бы я и смог взорвать, убить собственноручно, так это Алмаара. Достал вконец! Уже сил терпеть не осталось!

И Дюпрейн перевёл глаза на Яниса, сидящего рядом. И перед глазами встала чёт-кая, реальная до каждой мелочи, до каждой незначительной детали картинка: туск-лые стены шахты, металлические подпорки, неяркий свет аварийного освещения. И в самом дальнем углу — Алмаар с коробкой взрывчатки… И вот он, — взрыв! Дю-прейн даже смог представить себе этот огненный шар, нестерпимо раскалённый смерч, сметающий всё на своём пути!.. Разлетающиеся куски породы. Оседающий потолок. Взрывающиеся стеклянными брызгами лампы. Со скрежетом ломающие-ся, как хрупкие спички, толстые опоры. И среди всего этого хаоса — Алмаар! Дю-прейн ненавидел его до смерти! И поэтому даже улыбнулся с мстительным блеском в глазах, представив с особой старательностью, как кусок балки пробивает Алмаару грудь, ломает рёбра, разрывает лёгкие…

Представил и сам ужаснулся. Нет! Это страшно! Желать смерти человеку, какой бы сволочью он ни был. Даже Алмаару! Ведь свой же, ниобианин, вернулся же, не сдался, пришёл… "Кажется, я начинаю сходить с ума"- С тоской подумал Дю-прейн, закрывая лицо раскрытыми ладонями, со злостью, с раздражением на самого себя потёр щёки, колючие от щетины, потом глаза, лоб. А перед глазами до сих пор эта навязчивая картинка: момент смерти Алмаара, и опять со всеми подробностя-ми… Даже самому больно вдруг стало. Защемило где-то в груди. Да, он желал ему смерти, но когда представил её себе — явно, во всех подробностях, — понял, как это страшно… Ведь у него же тоже, как у всех остальных, когда-то была мать. И она страдала бы сейчас за свою кровиночку… "Чёртов приказ! Почему они не рассказа-ли всё сразу, ещё на Ниобе, что за операция? Когда ещё можно было отказаться, сослаться на что-нибудь или придумать отговорку, подключить кого-нибудь из своих… А сейчас… Да что сейчас? Ведь даже здесь, когда сам проходил этим мар-шрутом, сам всё проверял, вносил данные в карту, не думал, что ЭТО будет так сложно, и это при моём-то опыте… Учили же убивать, легко, не задумываясь, на каждый шорох, сначала — убивать, потом — думать. И что же? Увидел этих сопля-ков, потаскал мальчишек по джунглям — и всё! Жалко стало!.. Эх, если б только знать всё заранее… Не выполни теперь приказ, и сам загремишь по всей строгости. Сейчас из-за войны с этим не шутят…"

Дюпрейн со вздохом отнял руки от лица и тут встретился с Тайлером глазами. Вид у парня был странным: белый, аж серый, как будто помертвевший разом, ог-ромные, нечеловеческие глаза, а в зрачках — продолговатых, как у кошки, зрачках! — неописуемый ужас и нестерпимая, просто немыслимая боль. Закушенная почти до крови губа. Но самое жуткое — эти глаза! Они словно в душу глядели. Дюпрейн в этот момент мог поклясться, что парень "читает" мысли, и сейчас именно это он и делал! И зрачки эти! Как тогда, когда мину обезвреживали… Ужас какой-то!..

Да-а, это уже тихое помешательство! Старею!.. Пора на пенсию, видать…

И Дюпрейн взялся за свой автомат, проверил обойму, сменил на новую, полную, остальные патроны отдельно, насыпом, переложил в подсумок. Оставил только один. А когда поднял голову, даже удивился невольно: солдаты его, не дожидаясь приказа, занимались подготовкой оружия. Наконец-то, стали превращаться в ту команду, о которой он так мечтал. Алмаар вот только и здесь, как всегда, не слава Богу! Автомат по боку, сидит, ботинки шнурует. Далеко, видать, бежать собрался. Да Тайлер, — как варёный! Будто пришибленный, еле двигается. И глаза пустые и бледный до сих пор. Не заболел ли?…Дождался, когда все собрались, и сказал:

— Эй, Алмаар! — Янис вскинул глаза, скорее инстинктивно потянулся рукой за ав-томатом. И Дюпрейн бросил ему под ноги патрон, тот, который приберёг заранее. — Это тебе, рядовой, чтоб было, чем застрелиться в другой раз. А то вдруг меня рядом не окажется!

Кто-то из парней хохотнул, наверное, Моретти, Алмаар вынес и это унижение — всеобщее унижение и новое объявление недоверия — спокойно, на лице ни один мускул не дрогнул, лишь глаза вспыхнули и сразу погасли. Волевой парень, может сдержаться, если хочет…

— Ну, ладно, будем пробовать пробиваться через дорогу дальше, — заговорил Дю-прейн, поправляя лямки рюкзака. — У моста нам делать нечего, пойдём в сторону Флорены… И соблюдайте осторожность! О нас уже все знают. И, скорее всего, ждут, или облаву устроили…