Возвращение домой (СИ)

Трица попыталась беззаботно махнуть рукой, но та оказалась слишком тяжела, а мышцы слишком слабы. Движение получилось больше похожим на судорогу.

— Решила познакомиться твоими гостями, которым ты устроил очень горячий прием.

— Гвардия Хадна-ара. — нахмурился Ломонд. — Но сейчас не до разговоров. Ты больна, тебе необходим плотный ужин, а затем в кровать и спать.

— Ну, пааап, — взмолилась Трица. — Я спала всю дорогу.

— Не спорь с отцом. — отрезал маг и обратился к Мамбе. — Неси ее наверх, в мои покои.

— Его зовут Баклажан! — Лиса представил чернокожего воина и довольно улыбнулась.

Комната в башне была небольшая и довольно холодная. Из-под деревянной двери с кованой ручкой и дубовым засовом, ощутимо сквозило. За разноцветным стеклом стрельчатого окна, сгущались сумерки. Трица лежала на просторной кровати с балдахином. Ломонд что-то варил в медном котелке причудливой формы.

— Узнаю твою работу, отец. — арт-три с восхищением рассматривала высокую спинку кровати. Резец мастера искусно подчеркнул красоту древесины Мурдского дуба. — Не будь ты магом, мог стать отличным столяром.

— Я и так отличный столяр. — старый маг протянул дочери большую глиняную миску, над которой поднимался ароматный пряный пар. — Но, увы, не всегда есть время заниматься любимым делом.

— Это волшебное зелье, которое поставит меня ноги? — обрадовалась женщина.

— Почти. — улыбнулся Ломонд. — Это куриный бульон. Пей.

Арт-три скорчила недовольную гримасу, но приняла миску и сделала острожный глоток.

— Я осмотрел тебя. Ты совершенно здорова. — маг оправил оделяло в ногах дочери. — Но организм истощен. Сон, обильная еда и физические упражнения на свежем морском воздухе быстро поднимут тебя на ноги. Пару месяцев и ты огурцом.

— Зеленая и в пупырышек? — уточнила Трица и с громким звуком отхлебнула бульона, наваристого и вкусного. — Пару месяцев это очень долго. Можно мне все-таки зелья?

— Конопушка. — тяжело вздохнул Ломонд и, с упреком, посмотрел на свою дочь. — Я же объяснял тебе — зелья вредны. Одно они лечат, другое калечат. Мы должны лишь помогать нашему телу, использовать его резервы для выздоровления, а не вмешиваться в естественную работу внутренних органов.

Маг встал и подошел к столу, заваленному свитками. Зажег несколько свечей на тяжелом металлическом подсвечнике, прикрыл окно.

— Отец, я хотела спросить… — широкий зевок не дал ей договорить.

— Лису и хм, Баклажана, я разместил в соседней комнате. — недослушав ответил старик. — У них есть все необходимое.

— Я не о том. — она поставила опустевшую миску на прикроватную тумбу, опять зевнула. Веки тяжелели, язык слегка заплетался. — Твоя борода.

Ломонд замер. На лице проскользнуло легкое смущение, быстро сменившееся задорной улыбкой:

— Эти новые перья для письма, с автоподачей чернил… Я не знал, что их нельзя грызть.

Трица захихикала, ерзая в постели и устраиваясь удобнее. Сон уже подхватил ее на руки и медленно уносил в страну грез.

— В итоге мне пришлось выбирать: либо сбрить, либо покрасить. Я выбрал второе.

Арт-три уснула с улыбкой на бледных губах и ощущением безопасности, как не засыпала уже много лет. Она была дома.

Раньше было лучше — фраза спорная, но не лишена оснований. Конечно те, кто жил во времена, когда было лучше — уже давно почили. Но живущие ныне, все равно упрямо продолжают верить в это утверждение. Люди были добрее, вода теплее, небо светлее, а курительная трава забористее. А уж, какие были лекари! Маги! Виртуозы! Даже из могилы достанут и на ноги поставят. В анатомический театр. Не то, что сейчас, когда чтобы гарантированно получить наследника приходится наделать кучу детишек. Тогда хоть один из них дотянет до совершеннолетия.

Все семьи в Хадоле старались завести несколько детей. Отчего Трицитиане было еще обиднее являться единственным ребенком. Она почти не помнила свое детство. Только по рассказам отца. Но чувство одиночества преследовало ее всегда. Гнетущие ощущение отрезанного ломтя и заветная мечта иметь много братишек и сестренок.

Этот сон снился Трице вот уже много лет. Быть может даже всю жизнь. Большой, красивый дом на берегу моря. Гостеприимно распахнутая дверь, высокие чистые окна, пропускающие внутрь ласковые лучи яркого солнышка. И много детишек. Она одна из них. Все играют, бегают, веселятся. Все счастливы.

Чем Трица становилась старше, тем детей в доме делалось больше. Она не знала, сколько их, не знала кто они. Но ощущение, что количество детей растер — не вызывало сомнений.

Этой ночью сон впервые полностью изменился.

Тот же дом, те же окна, тот же берег. Но в этот раз дверь заперта. За окнами темень и море основательно штормит. Высокие волны врезаются в стены. Дом трясется. Дети не бегают, не веселятся. Лежат на полу. И она уверена — те не спят. Дети мертвы. В живых только Трица и какой-то мальчик на другой стороне комнаты. Рыжеволосая девочка с голубыми глазами идет к нему, переступая через десятки тел. Мальчик стоит спиной, она не видит его лица, но точно уверена — он новичок, раньше его в доме не было. Кладет ему маленькую ручку на плечо, хочет развернуть к себе и просыпается.