Возвращение домой

Солдат было — тьма! Лес прочесывали буквально метр за метром. И эти поиски смогли приостановить только сумерки, медленно сгустившиеся в лесу. Они заполняли ложбинки, низинки и даже самые маленькие углубления в земле, ложились мягким тёмным ковром. Сумерки! Вечерние сумерки! Они говорили о скором приближении ночи, о конце этого бесконечного дня…

До темноты они сидели в своём убежище, не шевелясь и почти не дыша. Сколько раз за это время сионийцы проходили так близко, что можно было сквозь листву заметить движение камуфлированной формы, услышать скрип кожаных ботинок, уловить такие близкие голоса и человеческое дыхание!..

Они и капитана-то смогли осмотреть лишь сейчас, в темноте. Дюпрейн держался просто отлично, но несколько раз терял сознание, и, чем ближе к вечеру, тем чаще и дольше продолжалось время его беспамятства.

И при этом — ни стона! Ни звука! И это при двух пулях в животе!..

Всякий раз, когда он затихал, Моретти поднимал на Джейка свои огромные, наполненные немым ужасом глаза, в которых читался один вопрос: «Всё?» А Джейк, державший Дюпрейна за руку и прислушивающийся к еле уловимым толчкам пульса, лишь слабо-слабо двигал подбородком и без слов говорил взглядом: «Нет!»

А потом, когда лес, наконец-то, затих, Кордуэлл и Моретти одновременно кинулись к рюкзакам распаковывать аптечки. А Джейк невольно сжался в предчувствии и ощутил, как напрягся, насторожился Дюпрейн. Из всех необходимых средств, обычно входивших в любую аптечку, подходящим оказался только бинт для перевязки. Остальное — ампулы, уложенные в специальные гнёзда ровными рядами, — не походили ни на что ранее известное… Это была жидкая взрывчатка, прозрачная, как вода. Опасная вещь, детонирующая на специально заданный сигнал. И всё! А ведь на первый взгляд и не заметишь ничего подозрительного, никакого подвоха. Что антибиотики, что обезболивающие, они так и выглядят, но у них одно отличие — пометки и дозаторы, а здесь — ничего!.. Даже Алмаар в своё время не увидел ничего странного.

Надежды спасти капитана не было теперь никакой. Время потеряли, вакцину тоже теперь не ввести, и обезболивающего нет. Да и вообще ничего нет! Ни-че-го!!!

Зато появилась масса вопросов, на которые мог ответить один Дюпрейн. Он и отвечал… Его не пришлось заставлять признаваться во всём, он по лицам своих солдат понял, что скрывать хоть что-то — бесполезная затея, да и нет уже никакого смысла.

Он рассказал всё, всё, что знал сам, от получения указаний ещё на Ниобе и необходимых разъяснений в штабе, в Чайна-Фло, и до самого последнего момента, вплоть до своего решения нарушить приказ о подрыве рудника при их удачном прорыве из «кольца». Рассказал всё, что томило его все эти дни, рассказал без утайки и почувствовал большое облегчение…

Говорил он очень медленно, часто затихал, отдыхая, раза два на несколько минут терял сознание, но никто его не перебивал, не встревал и ни о чём не спрашивал, все слушали молча, боясь пропустить хоть слово.

Джейка несказанно поразило то, как близок он был к разгадке. Даже с индикаторами личности он оказался прав, и невольно подумал: «Как хорошо, что Алмаар этого уже никогда не узнает… ничего не услышит… А иначе он давно закатил бы здесь настоящую истерику, скандал с выяснением отношений, припомнил бы все обиды… И был бы прав!.. Хотя, был бы он, как и прежде с нами, не был бы ранен Дюпрейн, и ничего бы мы не узнали, а готовились бы сейчас к прорыву через магистраль…»

Кто-то из ребят тоскливо вздохнул, и Джейк поднял голову: Алмаар!.. Алмаар — живой и как будто даже невредимый — тихо, очень тихо сидел у самого входа, привалившись спиной к стенке ямы. Прежний живой Алмаар!..

Когда он появился? Как сумел? Откуда взялся? Здесь? После такого прочёсывания? Как он прошёл? И много ли слышал из рассказа Дюпрейна?

Ну, почему, даже после такой перестрелки, он жив до сих пор?!

Дюпрейн заметил его тоже только сейчас, увидел и даже привстал, попытался сесть, стягивая с себя одеяло. Его рука, схватившаяся за плечо Джейка, ищущая опору, показалась вдруг неимоверно тяжёлой, как свинец, а пальцы стиснули до боли. Но Джейк не замечал этого — смотрел на Алмаара во все глаза, и никак не мог им поверить, словно бы видел пришельца из Запредельного мира.

— Я же выпустил в него такую очередь… — Дюпрейн сокрушённо прошептал чуть слышно одними губами, и смог его услышать только Джейк. Сколько же в этих словах было изумления, отчаяния и странной горечи!