Возвращение из Трапезунда

Они договорились, что встретятся сразу, как кончатся занятия, а Лидочка, со своей стороны, сделает все возможное, чтобы уговорить родителей позволить ей подать в Московское училище живописи и ваяния, куда начали принимать девушек. А это значило, что с осени они будут рядом.

Первые письма их были длинными. Андрей и Лида рассказывали о своих друзьях, родителях, маленьких событиях в жизни, Андрей к концу весны уже знал по именам и прозвищам всех учителей восьмого класса Ялтинской женской гимназии, а Лидочка во всех подробностях читала о воскресных вылазках университетских археологов. И обоим было приятно сознавать, что у них есть общая, никому более не ведомая жизнь. Лидочка в письме спрашивала, какую новую каверзу придумала княгиня Ольга, а Андрей интересовался, влюблена ли по-прежнему Оксана Попандопуло в учителя физики. Но ни в одном из писем, будто по взаимной договоренности, не говорилось о любви, даже само это слово как бы находилось под запретом. Люди воспитанные обмениваются письмами для того, чтобы узнать друг о друге; о любви же пишут лишь в изящной литературе. Двадцатый век — не время для Вертеров. Это не значило, что Андрей, ожидая очередного письма, как свидания, не старался по крайней мере отыскать намеки на чувство между строк или в словах вполне обыкновенных.

К лету письма стали короче. Во-первых, все обыденные темы уже были обговорены и известны. У обоих надвигались экзамены, к тому же Лидочке надо было сдать на медаль, чтобы иметь привилегии при поступлении в училище, а Андрей был занят не только занятиями, но и будущей экспедицией, тем более что хитрая княгиня Ольга ввела Андрея в комиссию из трех человек (Берестов, Тилли и Иорданский), которая должна была заниматься снаряжением для вологодского вояжа. А это, как ни покажется странным, требовало немалых усилий и времени.

В мае Андрей уже не с таким вожделением ждал писем Лидочки, сам умещал очередное послание на одной страничке и получал от Лиды открытки. Он не догадывался, что забывает Лидочку, а Лидочка не подозревала, что ее влюбленность в Андрея постепенно уходит, хотя нового достойного поклонника у нее не было, если не считать брата Оксаны, приезжавшего на Пасху в форме гардемарина.

О Маргарите Андрей узнавал из писем Лидочки лишь урывками. Причина тому была объяснима: Маргарита считала Лидочку милой простушкой, которой не положено знать о действительно серьезных делах. Лидочка лишь догадывалась о жизни подруги, но не всегда правильно. Когда она написала Андрею, что Маргарита провела весной две недели в Петербурге, Лидочка предположила, что причина тому — ее роман с Беккером, вернувшимся в Институт инженеров путей сообщения. Андрей же подозревал, что ее поездка могла быть вызвана другими причинами. Для Лидочки было удивительным, почему Маргариту неожиданно исключили в апреле из гимназии — перед самыми экзаменами на аттестат зрелости. Что могло случиться?

Но обошлось — отец Маргариты добился, чтобы его дочь простили. Андрей подумал, как хорошо, что Маргарита не попала в бомбистки, — он явственно представлял себе, как Маргарита, сверкая глазами из-под густых соболиных бровей, поджидает на углу Дерибасовской коляску губернатора или ненавидимого революционерами полицмейстера.

Прочие новости Андрей узнавал из приходивших по средам, а значит, написанным за воскресенье деловым и подробным письмам тети Мани. Беккеры, Нина и ее отец, бедствовали. Тете Мане удалось добиться постоянного им вспомоществования через свое ведомство. Нина, к сожалению, должна была проводить все время дома, так как состояние ее отца было таково, что его нельзя было оставлять без присмотра. Тетя Маня нашла ей надомную работу — шить наволочки и обстегивать простыни для Евгеньевской больницы. От Коли Беккеры вестей почти не получали и были убеждены, что их любимец и надежда успешно учится в своем институте.

Ахмета не раз видели в подозрительной компании. По мнению тети Мани, компания была связана с какими-то политическими делами. Тетя Маня писала, что симферопольские татары создали националистическую партию, в которой заправляет некто Сейдамет. Это тетю удивило: она полагала, что татарам хорошо жить и без партий, потому что они занимаются извозом и торгуют фруктами.

Сергей Серафимович приезжал в Симферополь в марте и нанес визит тете Мане. Тетя Маня сообщила, что он постарел, еще более иссох, хрипит, покашливает, но с трубкой не расстается. Интересовался успехами Андрюши, и тетя Маня показала ему некоторые из писем племянника, особо те, в которых рассказывалось об увлечении Андрюши археологией. Письма произвели на отчима благоприятное впечатление. Глаша, по словам отчима, здорова.

На Пасху Андрей послал открытки с видами университета на Моховой отдельно Сергею Серафимовичу, отдельно — Глаше.