Возвращение к истокам (СИ)

- Мне тоже без разницы, - неожиданно вступилась за меня Ирен. Она побоялась посмотреть на своего брата, выбрав вместо него столешницу, но решительно произнесла. - Даже если ты его… я все понимаю… но я не хочу знать правду, если ты сделал такое…

Я ее понимал. Знать, что твой родной человек совершил такой грех, как убийство отца, очень тяжелая ноша для хрупких плеч девушки. Ирен предпочла бы закрыть глаза и уши, но не слышать жестокой правды, чтобы, смотря в глаза брата не видеть в них тень убийцы, обнимая его, не чувствовать запах крови, а держа за руки, не утопать в ней вместе с ним. Неведенье легче, а Ирен была слишком совестливая, чтобы смириться с такой правдой.

- Ирен, - тихо произнес ее брат, - как ты можешь так думать? Я бы никогда не…

- Вот и хорошо, - сухо произнесла девушка, все еще не смотря на него. - Что было, то было.

Ариан нахмурился, на мгновение сжал руки в кулаки и хотел что-то явно сказать, но сдержался. Вместо этого он подошел к окну, встав ко всем спиной.

В комнате на несколько мгновений воцарилась тишина.

Несмотря на летний и погожий день, за окном резко потемнело; на небо, где недавно нещадно палило июльское солнце, набежали хмурые, тяжелые тучи насыщенно серого, свинцового оттенка. Собирался дождь. Он был словно отражением дум будущего правителя этих земель.

- Я расскажу, как все было, - еле слышно, шепотом произнес Ариан, смотря на нагоняемые ветром грозовые тучи.

Ему было явно трудно решиться на такие откровения, но он переборол себя, все же принц слишком сильно любил Ирен и допускать мысли, что она могла подумать, что он убийца для него было невыносимо.

- Не нужно, - прошептала девушка, для верности помотав головой. - Ари…

Но Ариан ее уже не слышал.

Он говорил тихо, сухо, стараясь убрать эмоциональный окрас из голоса, для него это было не просто рассказом, а откровением. Тяжким, наполненным потаенным страданием и болью, тем, что он запрятал глубоко внутрь.

Как и говорил Фил, глубоко ночью, когда мы с Ирен только добирались до дома из монастыря, король вызвал Ариана из постели прямо в свой кабинет. Принц не удивился этому, ибо его отец частенько грешил такими “вызовами”. Нагелий был болен, и ночью, когда тот оставался один, его одолевали страхи. Ариан успокаивал своего отца, помогал пережить приступы, давал лекарства, которые ему прописали целители. Но в эту ночь все было иначе.

Королю доложили о побеге Ирен, и не просто побеге, а об организованной акции со всеми вытекающими последствиями, причем одна из монахинь услышала мое имя, когда кто-то (не будем показывать на него пальцем) его в запале произнес. Естественно, имя похитителя прелестной дочурки короля стало известно и Нагелию. Монарх обвинял принца в измене, что тот продался магам, предал свою страну и род, покрывая якобы умершего злого колдуна, король порывался вызвать стражу и заточить изменника в колодки, а потом прилюдно казнить. Нагелий брызгал слюной, орал, замахивался на своего сына тяжелым дубовым держателем для бумаги. Сперва принц пытался оправдаться, призвать к голосу разума, потом начал сыпать фактами, что, дескать, на самом деле враг не он, а Стефан, но все его слова были пусты. В мозгах Его Величества что-то в ту ночь переклинило, его одолело настоящее безумие.

Когда в принца полетели лекарства со словами, что тот его все время травил, Ариан не выдержал и попытался утихомирить отца. Завязалась короткая потасовка. Принц не понял, как так получилось, но тем самым дубовым держателем, который, оказывается, был скреплен металлическими вставками, король или же сам принц, сильно ударил монарха по лбу. Тот упал спиной прямо об угол стола. Вскрикнул. И затих, закатив глаза. По лбу монарха побежала тонкая струйка крови.

Руки Ариана разжались, и держатель, с тихим стуком, упал на ковер. Принц на мгновение растерялся. Когда брат Ирен рассказывал о том моменте, он очень подробно описал свое состояние, когда увидел неподвижно лежащего отца, держатель для бумаг на полу, как судорожно билось его сердце, и дрожали руки. Как было душно в обычно холодном кабинете и как все ему казалось просто дурным сном - порождением усталого рассудка.

Придя в себя, принц метнулся из комнаты, крича на ходу страже позвать целителей. Он клял себя за то, что ранее отозвал стражу от кабинета - просто не хотел, чтобы они слышали полубезумные крики отца и по дворцу пошли сплетни.

Целитель прибыл на удивление быстро, его вызвали прямо из постели - это было заметно по наспех застегнутой мантии, в которой пуговицы залезли в соседние петли, - он поводил над королем руками, прощупал пульс и внимательно посмотрел на принца, а также столпившуюся за ним полуночную придворную челядь, которую безуспешно пытались отогнать стражники. Ариан все понял без слов.