Возвращение Крысы из Нержавеющей Стали

– Из-за разрежения наших молекул во время припухания все длины волн, естественно, меняются. Изменение температуры мы ощутим, лишь когда наши размеры вернутся к норме.

– И это будет?..

Он бросил взгляд на панель управления:

– Я неуклонно сокращаю время припухания. На данный момент до завершения у нас пять часов. Но коррекции еще будут.

Поглядев на часы, я установил будильник:

– Вернусь часа через три.

И медленно двинулся к бару и своему выдохшемуся коктейлю. Анжелина вошла в тот самый миг, когда я наполнял шейкер, чтобы сделать новую порцию.

– Кто-то выглядит очень мрачным, – прокомментировала она.

– И боюсь, по вескому поводу.

Я налил нам обоим. После чего изложил самую суть, зная, что она способна стоически принять любую весть – и ненавидит секретность.

– Через пару часов мы увязнем в солидной передряге.

Повторить все физические данные, которые капитан столь туманно мне прояснил, я даже не пытался.

– Подробности и чересчур сложны, и совершенно неизбежны. Единственное, что я могу сказать однозначно, это что в конце припухания мы можем попасть в беду. То бишь погореть. Подождем – увидим.

– Тогда и говорить не о чем. Давай допьем и наведаемся к капитану. Мы обязаны попытаться ободрить его.

Моя хладнокровная милая неизменно ободряет меня!

Да и капитан не просиживал в это время штаны. К нему присоединился инженер Штрамм, и оба чуть не по пояс влезли в пульт управления. Панели были вскрыты, и кабели от них тянулись к наспех сооруженному аппарату, прикрученному к пульту сверху.

– Готов к испытаниям, – сообщил Штрамм.

– Поехали!

Капитан щелкнул тумблером. Ничего не произошло.

Это увидели мы. Очевидно, инженеру было видно больше. Расплывшись в улыбке до ушей, он подбросил отвертку в воздух и поймал ее на лету.

– Фактическая суммарная продолжительность чуть меньше двух секунд.

– А нельзя ли еще уменьшить? – осведомился капитан.

– Невозможно. Сигнал завершения припухания длиной всего три миллисекунды. Его надо транслировать, модифицировать, усилить, передать – и новый курс активирован. Мы уже сократили время активации до предела.

– Ладно, такое мы как-нибудь переживем. Но не помешает проверить еще пару раз.

– Смеет ли смиренное крестьянство осведомиться касательно того, что происходит? – спросил я.

– Все проще простого, – ответил капитан. – Установленная нами здесь электронная схема будет автоматически активирована в ту же микросекунду, когда окончится припухание. Рассчитан новый курс, направленный на девяносто градусов в сторону от исходного. Мы будем в нормальном пространстве-времени менее двух секунд, после чего внешнее излучение снова перестанет представлять опасность для нас.

– И что же произойдет за эти две секунды? – спросила Анжелина.

– На нашу обшивку обрушится излучение Новой. Удар будет очень сильным и внезапным. Предположить, к каким результатам это приведет, я не рискую.

– Следует ли сообщать пассажирам о предстоящем? – спросил я.

– Как капитан этого судна, находящегося сейчас в активном полете, командую здесь я. Я решил, что информировать о происходящем кого-либо еще смысла нет. Как ни стар этот звездолет, построен он прочно и надежно экранирован. Думаю, мы выживем… или…

Затянувшееся молчание прервала Анжелина:

– Или мы даже не узнаем, что с нами стряслось.

– Совершенно верно, – кивнул он.

После этого оставалось лишь как-то убить время. Я отправился освежить наши напитки, а заодно снабдить Штрамма, поскольку теперь он официально был свободен от вахты. Когда я вернулся на мостик с подносом, то обнаружил, что к компании присоединилась Розочка, научившаяся карабкаться по лестницам и теперь свободно разгуливавшая по кораблю. Анжелина стальной щеткой причесывала ей иглы, и животное урчало от удовольствия.

– Сколько еще до конца припухания? – спросил я, ставя поднос с напитками на картографический стол.

– Около двадцати шести минут, – сообщил капитан. – В минус одну минуту я запущу обратный отсчет.

Мы прихлебывали напитки в гнетущем молчании. Говорить было больше не о чем. Пожалуй, настало время для интроспекции, а не для бесед.

Правду говоря, я даже вздрогнул, когда механический голос заговорил:

– Шестьдесят секунд до маневра…

Подавшись вперед, Анжелина взяла меня за руку. Я ответил ей пожатием.

– Тридцать одна.

Секунды беспощадно уносились прочь.

ВСЕ РАЗЫГРАЛОСЬ В МГНОВЕНИЕ ОКА

Остов корабля содрогнулся, стальные стены завибрировали, а пол под нашими ногами чудовищно изогнулся.

Истошно заверещали и заревели три разных сигнала тревоги одновременно. Свет выключился, и в тот же миг погасли все приборы пульта управления. Отлетев к стене, я почувствовал, как она раскаляется.

Затем сигналы тревоги один за другим умолкли, красное аварийное освещение мигнуло и загорелось ровно.

На заплетающихся ногах я подошел к Анжелине и сжал ее в объятиях.

– Давай не будем пытаться проделать это еще раз, – улыбнулась она.

Капитан лихорадочно манипулировал с пультом управления, восстанавливая питание одного прибора за другим.