Возвращение Матарезе

– Они висят на стене, вот здесь, – объяснил светловолосый наездник. У него было безукоризненно поставленное произношение, хотя он и говорил слегка в нос. Во всю стену, на которую он указал, тянулись разноцветные вешалки, на которых, подобно столярным инструментам, были развешаны деревянные клюшки. – Сегодня был матч с участием игроков красной секции, это крайняя вешалка слева, – продолжал светловолосый игрок. – Конюхи окатили их из шланга, но они все на месте.

– Окатили из шланга?.. – Первый полицейский снова достал блокнот.

– Надо же смыть грязь и пыль, старина. Клюшки должны храниться в чистоте. Видите, с некоторых до сих пор капает вода.

– Да, вижу, – тихо подтвердил второй полицейский. – Значит, клюшки просто поливают водой из шланга, да? Не отмачивают в моющих средствах, ничего подобного?

– Нет… но вы подбросили отличную идею. – Еще один наездник сначала покачал головой, затем закивал.

– Обождите минутку, – остановил его полицейский, подходя к стене и внимательно разглядывая клюшки. – Сколько их должно быть в красной секции?

– Все зависит… – снисходительно ответил Альбион. – Игроков восемь: четыре на поле и резерв, плюс запасные клюшки. Вот этот передвижной желтый колышек отделяет тех, кто принимает участие в матче, от тех, кто сегодня свободен. За всем этим следят конюхи.

– Это и есть тот желтый колышек? – уточнил полицейский, указывая на ярко-желтый круглый деревянный бочонок.

– Он ведь не красный, не так ли?

– Да, не красный, мистер Альбион. И с начала сегодняшнего матча его не передвигали?

– А почему его должны были передвигать?

– Быть может, вам следовало бы спросить, почему его не передвинули? Здесь недостает двух клюшек.

Теннисный турнир в Монте-Карло с участием знаменитостей собрал десятки звезд кино и телевидения. В основном, американцев и англичан, которые собрались помериться силами с высшим светом Европы – второстепенными членами королевских фамилий, состоятельными немцами и греками, несколькими увядающими французскими писателями и парой испанцев, которые притязали на давно забытые титулы и требовали, чтобы перед их фамилиями ставилось слово «дон». Собственно теннис оставался на втором плане: каждый вечер устраивались праздничные ужины, участники наслаждались мгновениями славы – разумеется, под бдительными объективами телекамер, – и поскольку все мероприятие щедро оплачивалось правящим княжеским домом Монако, благотворительность сочеталась с веселым времяпрепровождением.

Огромный буфет был устроен под лестницей в просторном саду дворца, выходящего фасадом на причал. Прекрасный оркестр владел всеобщим вниманием, исполняя музыку самых разных стилей, от оперной до ностальгического ретро, а певцы, обладающие международной известностью, сменяли друг друга, развлекая собравшихся. Каждый после окончания своего выступления удостаивался бурных оваций: элегантная публика поднималась из-за элегантно накрытых столиков и рукоплескала в блуждающих лучах прожекторов.

– Мэнни, я хочу, чтобы ты устроил мне выступление в «Шестидесяти минутах», ты все понял?

– Все понял, малыш, будет сделано!

– Сирил, что я здесь делаю? Я же не играю в теннис!

– Ты забыла, что здесь собрались ведущие шишки всех киностудий? Встань и прочти что-нибудь своим нежным голоском, не забывая поворачиваться налево и направо. Чтобы показать всем свой профиль, девочка!

– Эта долбаная стерва украла у меня песню!

– Дорогая, но у тебя же нет на нее авторских прав. А ты спой «Дым попал тебе в глаза», у тебя хорошо получится.

– Но я же не знаю слов!

– Ну тогда промычи что-нибудь и ткни этим ребятам сиськами в лицо. Не забывай, здесь есть и люди с фирм грамзаписи!

И так далее, и тому подобное.

В этом скоплении знаменитостей, почти знаменитостей, незнаменитостей и совсем не знаменитостей затерялся один тихий и скромный мужчина, обладающий солидным состоянием, но начисто лишенный тщеславия. Он был ученый-медик, посвятивший свою жизнь изучению раковых заболеваний, и в Монте-Карло он приехал в качестве щедрого спонсора. Мужчина попросил анонимности, однако, по мнению организационного комитета, это абсолютно исключалось ввиду размеров его пожертвования. И он согласился от имени своего благородного испанского семейства выступить перед гостями с кратким приветственным обращением.

Мужчина стоял за кулисами устроенной во дворе сцены, готовый выйти и произнести речь, и тут объявили его фамилию.

– Я очень волнуюсь, – обратился он к помощнику распорядителя, который стоял рядом с ним, готовый тронуть его за плечо, когда подойдет время. – У меня плохо получается выступать на людях.

– Говорите коротко, поблагодарите всех, больше от вас ничего и не ждут… Вот, возьмите стакан воды, а то у вас в горле пересохло.

– Gracias[13], – поблагодарил мужчина, по праву носящий имя Хуан Гарсия Гуайярдо.

Он выпил воду и по пути на сцену рухнул без чувств. К тому моменту как он умер, помощника распорядителя и след простыл.