Возвращение Матарезе

– Я совершенно серьезно, Брэндон. Это объяснит тебе, как далеко я зашел, – по крайней мере, мне так кажется, – и, возможно, даже принесет тебе определенное облегчение, если у тебя остаются какие-то сомнения.

– Я с нетерпением жду.

– Когда ты много лет назад ушел из конторы, осталось множество вопросов без ответов, загадок, которые ты просто отказался прояснить…

– И у меня были на то чертовски веские основания, – резко прервал его Скофилд. – Эти клоуны, которые выслушивали мой отчет, из кожи лезли вон, только чтобы повесить всех собак на Талейникова. Они повторяли слова «враг» и «ублюдок-коммуняка» настолько часто, что меня так и подмывало замочить их всех до одного. Им хотелось выставить Василия олицетворением империи зла, хотя в действительности все было совсем наоборот.

– То были лишь горячие головы, Брэндон, лишь горячие головы. Все остальные, и я в том числе, ничего подобного не говорили и не верили в эти бредни.

– В таком случае, вы, те, кто похолоднее, должны были их поостудить! Когда я пытался их убедить, что Талейников вынужден был бежать из Москвы, потому что его руководство вынесло ему смертный приговор, они мне упрямо твердили: «провокатор», «двойной агент», а также другие глупые штампы, в которых ни хрена не смыслили!

– Но ты ведь должен был понимать, что если бы сказал всю правду, Талейников вошел бы в историю как безумец, который поставил две сверхдержавы на грань ядерной катастрофы.

– Я не совсем тебя понимаю, Косоглазый, – осторожно промолвил Скофилд.

– Да нет, прекрасно ты все понимаешь. Нельзя же было записать ни в одном официальном документе, что президентом Соединенных Штатов Америки едва не был избран наследник самой зловещей и жестокой преступной организации в мире после нацистов. Но только это был не коммунистический Гитлер, а неуловимый человек-невидимка, о котором лишь перешептывались в геополитических подворотнях. Сын Пастушонка…

– Что за черт… – задыхаясь, выдавил Брэндон, поворачиваясь к ошеломленному Прайсу, но тот лишь покачал головой. – Откуда тебе это известно? – продолжал он, обращаясь к Шилдсу. – Я никогда ни словом не упомянул про сына Пастушонка. Он мертв, вся эта проклятая свора мертва! Да, ты прав, одной из причин, по которым я хранил молчание,

действительно был Талейников. Но, хочешь верь, хочешь не верь, была и другая причина. Наша страна, вся наша система государственного управления стала бы посмешищем всего цивилизованного мира. И все же, как тебе удалось это узнать?

– Фактор Левита, мой старый друг. Помнишь, что я тебе как-то говорил об этом?

– Да, помню. Ты сказал: «Глядя на жреца, гадай, не скрывается ли под его облачением изменник». И все-таки, как тебе удалось догадаться?

– Этот разговор мы продолжим на воде. Где-то здесь затаился другой предатель, а на электронные системы безопасности я больше не полагаюсь… Те ребята, которые сейчас высадились из вертолета, входят в бригаду специалистов по антитеррористической деятельности. Они привезли с собой приборы и инструменты, с помощью которых можно будет выявить всех «жучков», как бы хорошо они ни были спрятаны.

– Знаешь, Косоглазый, должен сказать, что за столько лет ты немного набрался ума-разума.

– Я глубоко тронут твоим одобрением.