Возвращение Матарезе

– И что дальше? – спросил банкир из Бостона. – Четырехдневная рабочая неделя, в каждом доме телевизор, объединенный с системой слежения?

– Развитые технологии обладают своим преимуществом, вы не согласны? Однако все это – дело далекого будущего. Сначала мы должны выйти из финансового хаоса с четким планом действий.

– Что возвращает нас к моему первоначальному вопросу, – вмешался кардинал. – Когда нам предстоит пожинать урожай?

– Меньше чем через три месяца, в зависимости от того, насколько быстро будут развиваться события. Ну а что до самого урожая, потребуется какое-то время, чтобы растолковать все особенности нового порядка. Скажем, восемьдесят дней. «Вокруг света за восемьдесят дней». В этом что-то есть.

– Прайс! – проревел Скофилд, несясь по лужайке к лодочной станции так быстро, как только позволяли его стареющие ноги.

Камерон обернулся; он бродил по территории лагеря, с виду бесцельно, однако на самом деле его прогулка имела четкую цель. Прайс высматривал, не выглянет кто-нибудь из какого-либо укромного местечка, кто-нибудь с исчезнувшим сотовым телефоном.

– Эй, успокойся, – сказал он, когда к нему приблизился запыхавшийся Скофилд. – Ты еще не готов к спринтерскому забегу на шестьдесят ярдов.

– Да я в лучшей форме, чем ты, малыш!

– Тогда зачем здесь нужен я?

– О, заткнись, – приказал Брэй. Тяжело дыша, он вытер вспотевшее лицо. – Послушай, я тут начал читать те журналы, которые ты привез из Истона…

– Я уже извинился за то, что комиксов не было…

– Да заткнись же! Как долго все это происходит?

– О чем ты?

– Я имел в виду все эти слияния, поглощения, приобретения одних компаний другими, объединение целых отраслей?

– Ну, наверное, лет двадцать-тридцать, а то и гораздо больше.

– Да нет же, идиот, я хотел сказать – сейчас! На протяжении последних нескольких недель, может быть, месяцев?

– Понятия не имею, – признался Камерон. – Все это имеет для меня второстепенное значение.

– Черт побери, а должно было бы стоять на самом первом месте! Это же чистейшей воды Матарезе!

– Что?

– Почерк, стратегия! Снова повторяются Корсика, Рим, Париж, Лондон, Амстердам – и, черт побери, да, Москва! Это тот самый след, те следы, которые привели нас с Талейниковым в Бостон, штат Массачусетс. Еще когда мы были на острове, я предложил тебе заняться жертвами, их родственниками, друзьями, адвокатами, выяснить о них все возможное…

– Я над этим работаю. Фрэнк Шилдс выделил пару аналитиков, чтобы помочь мне познакомиться с окружением того итальянца, игрока в поло, который получил удар по голове на Лонг-Айленде, испанского ученого, отравленного в Монако, и англичанки-филантропа, убитой своим вторым мужем в Лондоне. Если в течение ближайших нескольких дней ощутимых результатов не будет, Фрэнк отправит меня военным самолетом в Великобританию.

– Тогда у меня к тебе другое предложение, – сказал Скофилд. – Отодвинь все это в дальний угол и займись тем, что прямо перед глазами!

– Прошу прощения?

– Этими газетами, журналами, всей этой финансовой мутотенью: банковскими воротилами, грязными деньгами, сомнительными аферами. И натрави своих аналитиков вот на эти компании, национальные и международные – их названия здесь, и, готов поспорить, это лишь верхушка айсберга. Должны быть и другие, о которых мы ничего не знаем, – новые имена, новые следы!

– Ты это серьезно, а?

– Абсолютно серьезно, черт побери. Как только я увидел фамилию Уэйверли, у меня что-то щелкнуло! Я чую, чую Матарезе, и, смею тебя заверить, запах этот очень сильный.

– Если ты прав – я этого не говорю, но если ты прав, это позволит нам сберечь время.

– Всегда надо искать способ срезать дорогу, разве не так?

– Это даже не обсуждается – если только это ведет к цели.

– Ведет, Кам, ведет. Я не могу ошибаться – только не в этом. Не забывай, я варился в Матарезе еще тогда, когда ты пи́сал в штанишки.

– Хорошо. Я немедленно свяжусь с Лэнгли, с Фрэнком Шилдсом, и узнаю, что он думает на этот счет.

– Черта с два! – возразил Брэндон. – Я позвоню ему сам, по защищенной линии связи. Ты не сможешь быть убедительным, и, в конце концов, операцией по-прежнему руковожу я.

– А я полагал, моя задача состоит в том, чтобы претворять в жизнь все твои решения, – возмутился Прайс. – Заниматься всем тем, к чему у тебя не лежит душа или что тебе не по силам – например, бегать спринт по лужайке.

– Не умничай. На самом деле во всем этом есть один положительный момент, – сказал Скофилд, хватая Камерона за руку и увлекая его к особняку и защищенному телефону. – Вместо того чтобы отпускать тебя в Европу, где ты метался бы из стороны в сторону, не имея четкой цели, я смогу присматривать за тобой, давать наставления.

– А можно попросить, чтобы вместо тебя наставником ко мне приставили утенка Даффи?[33] Он сможет дать мне более толковые советы, и, видит бог, ужиться с ним гораздо проще.