Возвращение Мюнхгаузена. Воспоминания о будущем

После находки в конце 2005 г. фонда С. Д. Кржижановского в киевском «Архив-Музее», где, в частности, был обнаружен «Красный снег», я полагал, что искать незнакомые мне его сочинения больше негде, т. е. адрес подобного поиска не приходил в голову. Правда, когда речь о Кржижановском, с такого рода соображениями надо быть очень и очень осмотрительным. Не раз мне в том доводилось убеждаться. И коллекция снова пополнилась.

Летом 2012 г. мой добрый знакомый Валерий Валентинович Петров обнаружил текст новеллы – и не где-нибудь в ухоронке неожиданной, а… в фонде Кржижановского в РГАЛИ. Просматривая перечень документов во второй описи фонда, увидел в самом конце описи приписку. Текст был передан в РГАЛИ из Центрального архива ФСБ по акту, датированному 19 сентября 1995 года. Могу поручиться, что, когда я в последний раз просматривал опись – уже во время работы над Собранием сочинений, – этой приписки там не было. Как сие могло случиться, объяснить не берусь, но это так.

Текст новеллы – не сама машинопись, а сделанная на стеклографе копия (то бишь текст копировался, а возможно, и размножался в нескольких экземплярах тогдашним НКВД-ОГПУ) из объемистой машинописной – сшитой – тетради, где новелла занимает страницы 105–119.

Насколько удалось установить, тетрадь имеет отношение к «делу» поэта Николая Клюева, арестованного 2 февраля 1934 г. по обвинению в «составлении и распространении контрреволюционных литературных произведений». Как туда попала новелла – неизвестно. Как неизвестна и судьба остальных экземпляров машинописи, диктовка которой, судя по дате, была завершена на следующий день после письма автора к жене (от 30 августа 1933 г.). Можно лишь предположить, что они были уничтожены самим Кржижановским, до которого каким-то образом дошло известие об аресте новеллы,

 – догадка, проверить которую, боюсь, весьма и весьма непросто…

Ну а то, что присутствие «Невольного переулка» в криминальной тетрадке обошлось без трагических для Кржижановского последствий, возможно, объяснимо его литературной безвестностью. Да и фамилия могла смутить следователей – не родственник ли знатного и высокопоставленного партийца, по поводу которого никаких указаний в органы не поступало, лучше не трогать… Впрочем, скорее – просто счастливый случай, ведь вообще безо всякой видимой причины попадали под каток репрессий сотни тысяч и вовсе ничем не примечательных людей…

Новелла не только хороша сама по себе, – на мой взгляд, она относится к числу наиболее зрелых и сильных сочинений Кржижановского.

…Ну и происшествие, по-моему, в стиле

автора новеллы. Через пять лет после находки этого текста была издана подготовленная мною маленькая книжка Кржижановского «Мысли разных лет». Печаталась она в типографии, расположенной недалеко от метро «Смоленская». Получив первый экземпляр книжки и в ожидании упаковки совсем небольшого тиража, я вышел за ворота типографии, свернул налево и… застыл: на левом углу типографской ограды белела табличка: «Невольный переулок». Но домов в том переулке, уходившем к Садовому кольцу, не было. Ни одного. Ну а позже узнал, что снесены те дома были в начале пятидесятых годов, во время реконструкции района. И обнаружил, что название этого «бездомного» переулка по-прежнему запечатлено на карте района.

Тверская 4 и, кажется, 3. – Четные дома в начале Тверской (уже переименованной в улицу Горького) были взорваны в 1938 г. во время расширения ее проезжей части.

Это – уже характеристика. – Ср. «Красный снег»: «На двери дощечка: „врачу Бухгалтеру – три раза, Ю. Ю. Тишашеву – два раза, Безносенко – один раз, И. Я. – ни разу“. Рука Шушашина в нерешительности описала круг около звонковой кнопки: интересно бы взглянуть на этого И. Я.; только как до него добраться?»

…отвработник.

 – Об использовании Кржижановским советского новояза в комментариях упоминалось не раз; вероятно, он был знаком с книгой А. М. Селищева «Язык революционной эпохи: Из наблюдений над русским языком последних лет (1917–1926)» (М.: 1928), в которой проанализированы различные способы подобных словообразований, а поскольку он не писал, а диктовал свои сочинения, то, естественно, и вслушивался в звучание этих лексических гомункулусов, чутко ловя неожиданные подчас звуковые ассоциации, как, например, в этом случае: «отвработник»…