Возвращение на Восток

Как потом выяснилось, «хохляцкий доктор», он же капитан Фоменко, мало чего понимавший в медицине, был ярким представителем «военных коновалов». Но и прохвостом он был высшей марки. Зализывал все места у начальников как только мог и являлся незаменимым домашним эскулапом всех основных руководителей аппарата Главного военного советника в Сирии. Достаточно сказать, что врач, ни разу не выезжавший на боевые задания и не покидавший своего удобного кабинета в роскошном особняке в течение всего срока загранкомандировки, уезжал в СССР, увозя с собой орден Красной Звезды и медаль «За боевые заслуги». При этом никто особенно не скрывал, кому изначально предназначались эти боевые награды…

Фоменко минут сорок инструктировал новичков, рассказывая им, как и чем необходимо обрабатывать фрукты, прежде чем употребить их в пищу. Говорил, что нужно кипятить воду и ни в коем случае не пить ее из-под крана, стращал малярией и даже брюшным тифом. Одним словом, «провел работу».

Потом их собрали в общем зале для встречи с Главным военным советником в Сирийской Арабской Республике, генерал-лейтенантом танковых войск Салтаном Хекезовичем Магометовым. Герой Советского Союза и участник Великой Отечественной войны, Магометов был человеком суровым, никогда не улыбался, а если кто-нибудь попадал к нему на «ковер», то «впечатлений» хватало надолго.

Главный военный советник кратко обрисовал невеселую ситуацию в сирийской армии и стране в целом. О сирийской армии сказал, что она подготовлена слабо и самостоятельно не может противостоять израильтянам. Генерал охарактеризовал текущий период времени как период «похолодания» в отношениях между Сирией и СССР, что, по его словам, в полной мере ощущалось в войсках.

Затем с каждым из новичков побеседовал особист, и после долгого перерыва и ожиданий у фонтана во дворе их вновь собрали в зале и объявили, кому и где придется служить в загранкомандировке.

По распределению Олег остался жить в Дамаске и попал в первую танковую дивизию Сирийских вооруженных сил, дислоцированную в районе Киеве, вблизи Голанских высот.

Представить отцам-командирам обещали через три дня, а пока дали время для адаптации. Было строго приказано, несмотря на хорошее в целом отношение сирийцев, в городе появляться только группами, не менее двух, а лучше трех человек. Но и в кучи не сбиваться.

Затем всех, кого отобрали для службы в центральном гарнизоне (воинские части вокруг Дамаска), отвезли в гостиницу «Рамзес I».

Гостиница, расположенная в старом районе города, оказалась весьма комфортабельной, имела ярко выраженный восточный колорит: фигурная резьба по камню, двери из красного дерева, фонтан на втором этаже, мерцающие разноцветьем лампочки в холле, кальяны и прочее.

Из всей группы прилетевших в Сирию переводчиков в Дамасском гарнизоне осталось пятеро. Каждого поселили в отдельный стандартный гостиничный номер с огромным «сексодромом» (безразмерная арабская кровать) на две персоны, большой ванной и балконом на улицу.

Побросав вещи, все пятеро собрались в холле у ресторана, где предстояло ужинать. Странно, но, хоть перелет из Москвы и сама дорога были довольно утомительными и долгими по времени, голода никто не ощущал. Душило лишь одно желание – выскочить поскорее на улицу и вдохнуть воздух другой страны. До жути хотелось вербального общения с носителями чужого языка, хотелось смотреть и анализировать все увиденное!

Молодые люди почти выбежали из отеля, и в лицо им пахнуло теплом южного вечера, наполненного чужими голосами и запахами. Ходили долго и никак не могли надышаться воздухом свободы. Шутка ли – от казармы и муштры – за рубеж! А как все необычно и не похоже на нас! Горели витрины бесчисленных магазинов, уличные кафе утопали в гирляндах лампочек и зелени. В воздухе витало настроение праздника – праздника жизни.

Вслед за пешеходами, на расстоянии трех-пяти шагов, неотступно двигались вереницы такси в ожидании лишь одного кивка или взмаха руки, чтобы в любой момент доставить куда прикажут.

По улицам города гуляли, обнявшись, сирийцы. Молодые парни лет 20–25, взявши друг друга под руки, образовывали длинные шеренги, перегораживая всю улицу. Подумалось вдруг: а как же война? Уж очень все как-то мирно и празднично. Кто же воюет с евреями, если вся молодежь вот так, мирно беседуя, болтается по городу? А может, и нет никакой войны? Была, да и вся вышла?!

Настроение у всех было приподнятым. Вернулись в отель, но спать не хотелось. Посидели еще в холле, слушая тихое всхлипывание воды в резном фонтанчике, стилизованном под восточный цветок, но все же усталость от проделанного пути давала знать о себе. И переводчики потянулись в свои номера.

Олег принял душ и вышел на балкон. Прямо перед его глазами, метрах в пяти, стояла свеча минарета, на резной стене которого красовался колокольчик радиоточки.

Подумалось: «Вот дают, уже и молятся с применением технических средств!» Иных догадок увиденное в тот момент не принесло.